Бинарная плащаница

Бинарная плащаница

Андрей Фролов

АнклавыАнклавы Вадима Панова

День Станции обернулся для Земли Днем Гнева Богов! Содрогнулись материки. Рухнул мирок, населенный шейхами, князьями, султанами и верхолазами. Сорок Два, тритоны которого готовы были отдать душу за дозу синдина, оказался фальшивым Пророком. А Мертвый – Кауфман обрел невиданное могущество. Но на развалинах тысячелетней цивилизации нашлись люди, сумевшие разглядеть за границами нашего мира НЕЧТО, отражающее настоящую силу Цифры. Бескрайний мир бинарного кода, тесно сосуществующий с материальным царством людей, ответил на их молитвы и даровал настоящее чудо, а с ним – надежду на спасение…

Андрей Фролов, Вадим Панов

Бинарная плащаница

Бинарный код 0

За несколько лет до описываемых событий

Бог жаждет от человека всего несколько простых вещей:

Веры в свое существование,

Поклонения и почтения.

Я верую.

Я почитаю и преклоняюсь. Ибо видел нечто, заставившее меня прозреть…

    «Шепот цифровых идолов», пролог

Ритм Анклавов ни с чем не перепутать.

Слабых он заставляет цепенеть, сильных – слышать боевые марши; одних он сковывает, угнетает и прижимает к земле, иных – вздымая выше скоростных магистралей, многоуровневым бетонным серпантином протянутых над деловыми районами. Ритм Анклава заставляет сердце стучать быстрее и звонче, как воспоминание о кислинке натурального лимона наполняет рот слюной…

Худой двухметровый мужчина с темными волосами до плеч реагировал на этот ритм, как если бы тот исходил из «балалайки» и звучал внутри черепной коробки. Мелодия большого города мягким теплом обволакивала затылок, по шее спускалась на плечи. Затем приобнимала, скользила еще ниже, через спину и поясницу до самых пят, заставляя слушателя ощущать себя ничтожным электроном огромной электрической сети.

Долговязый впитывал этот рваный ритм кожей, кровью, сердцем, каждой клеточкой и молекулой. Он слышал пульсацию, чему не препятствовали даже тройные стеклопакеты кафетерия, втиснутого в южный угол массивного делового центра.

Прижав тонкую руку к стеклу на уровне головы, мужчина уперся в предплечье лбом. В этой позе, олицетворявшей огромную усталость, он застыл на несколько минут. Внимательно рассматривая улицу с высоты четвертого этажа, долговязый почти дремал наяву. Улица у его ног была отнюдь не самой центральной и далеко не самой оживленной. Но шумной, подвижной, наполненной устремлениями, мечтами, затаенными желаниями и вероломством.