«ДАНАЙЦЫ». Роман

– Там… – стал я оправдываться не то перед Юлией, не то перед самим собой, заталкивая пилу обратно в ЗИП. – Мы… пылесос… сейчас… – С этими словами я полез в люк и, минуя стыковочный узел, спустился в жилой отсек.

*

Сначала я подумал, что ошибся дверью, ей-богу, на лице у меня была улыбка дурака, жертвы розыгрыша.

Предбанник жилого отсека оказался забит невообразимым хламом. Искореженные куски пластика, огрызки досок, промасленная бумага, дырявые проржавевшие канистры, книги, ошметья кабелей, жирные комья не то гудрона, не то глины, – все это лежало такой чудовищной и вместе с тем цельной кучей, что невольно напрашивалась мысль о мусорном баке, но никак не о жилом отсеке космического корабля.

Пару раз я даже закрывал глаза, надеясь, что мусорная фата-моргана рассеется сама собой. Но ничего, разумеется, не рассеялось.

Юлия смотрела на меня через люк, я позвал ее спуститься вниз.

В руках у нее были часы – я почему-то обратил на них внимание. Она пыталась надеть их и, встав рядом со мной, продолжала возиться с неподатливым ремешком.

Как будто самое важное для нее сейчас были часы. Она, впрочем, так и не надела их, спрятала в карман и, поджав губы, вытащила из груды хлама какую-то книгу без обложки, взяла двумя пальцами за край и разглядывала, словно лягушку.

Признаться, если бы она начала задавать вопросы, я бы стал нервничать, может быть, кричать. Но, не сказав ни слова, с самым серьезным видом она принялась исследовать хлам. И я, уже приготовившийся к погружению в восклицательную чушь, передохнул, отёр испарину со лба и тоже взялся разгребать хлам.

Нам нужно было добраться до следующей двери, из предбанника в собственно жилой отсек, но, как выяснилось, двери этой вообще не было. Голое, без рамы, отверстие в полу прикрывал гнутый лист фанеры с надписью «Не бросать». Отодрав фанеру, я пошарил в черном отверстии рукой и невольно отдернул ее: ток горячего, влажного, как из бани, воздуха коснулся пальцев. Юлия подала мне фонарик, но луч его вязнул в клубах пара, точно в снегу.

Нам были видны лишь собственные руки. Я взял обрезок доски и бросил его в дыру. Мое тело и мысли как будто делились между собой. Я что-то еще бросал в дыру, а мысли трусливо, наперебой шептали мне, что дыра бездонна и что только этим можно объяснить отсутствие звуков падения – ведь их, звуков-то, я и не слышал.

– Нужно, – обратился я к Юлии, задыхаясь, – что-нибудь длинное… Палку какую-нибудь.

– Нет, – ответила она. – Туда нужно спуститься и закрыть воду.