О.С.А. Роман

Буквально через месяц Семен стал подозревать, что люди с его специальностью в этом странном капиталистическом раю, мягко говоря, никому не нужны. Через полгода он осознал это в полной мере. Через год скитаний по различным конторам Бог, космос или провиденье сжалились над ним, и Семену подвернулась работа продавцом-консультантом в художественной галерее. Он отработал там пять лет и галерея закрылась. Ему опять повезло, он стал продавать картины частным образом на Вернисаже, рядом с ЦДХ. Но и это занятие быстро закончилось.

Семен нашел еще галерею, которая вскоре тоже закрылась, затем другую, и, наконец, остановился на этой. Обычно московские галереи открываются не ранее одиннадцати часов. Та, в которой работал Бокалов, располагалась в огромном торговом центре, и по условиям контракта об аренде должна была открываться в 9 утра, а закрываться в 10 вечера. Все это Семена ужасно напрягало, однако в его работе были и плюсы. Два дня он работал, два отдыхал. И сама работа была не слишком трудоемка, состояла она из просиживания штанов на диване. Так как Бокалов был человеком творческим, тринадцатичасовое сидение на белом диванчике его нисколько не удручало. Более того, чрезвычайно напрягало появление в галерее различных псевдо-продвинутых клиентов, у которых что и имелось, так это претенциозное поведение, стремление покрасоваться, произвести некое впечатление на собеседника, в простонародье называемое понтами. У некоторых индивидуумов этих понтов было так много, что хоть грузи мешками и отвози на базар. Семена буквально тошнило от таких людей. Он, как человек воспитанный с одной стороны, с другой же, как лицо заинтересованное и клиентоориентированное, старался не подавать вида, но внутри Бокалова в моменты общения с подобными неприятными личностями все бурлило и клокотало. А таких людей было немало, и заходили они в галерею довольно часто. Конечно же, это был не плюс, а самый натуральный минус. Но на этот минус Семен закрывал глаза. В тот момент, когда в галерее никого не было, а такое бывало тоже нередко, он доставал свой маленький ноутбук и принимался писать. Писал всего понемногу: и прозу, и стихи. Когда страдала душа и буквально разрывалась на части, Бокалов сочинял стихи, и ни о какой прозе и думать не мог. Но как только душевная рана затягивалась, стихи тут же пропадали, и на их месте появлялась проза.

Семен, как фигура гуманитарная и романтическая, постоянно прибывал в сладких грезах, мечтая то об одном, то о другом.