Преданные империей. Записки лейтенанта

Во времена СССР поужинать в Алма-Ате, было практически невозможно, ибо столовых не было, а те, что были, работали до 19 часов, а у молодых офицеров свободное время появляется после отбоя личного состава, то есть после 22.00. Представляя из себя кошмарное зрелище, где слабонервному было суждено не дожить до компота, терпкий запах перегнившей пищи окутывал сознание настолько, что гашиш не требовался. Жирные мухи, бесстыдно жравшие то, что предназначалось людям, табунами сидели на окнах, образуя графитовые пятна зыбкой массы, напоминающие черные озера Сары-Озека.

Столы не убираемых отходов кишели палочками Коха. Но выбора не было, так как в Советской Армии «труд делает свободным».

В Талды-Кургане было все не так. Там по вечерам светились неоном рестораны. Там всегда находилось место заблудшей душе, да хотя бы в женском общежитии недалеко от казарм и офицерских общаг. Там всегда могли принять одинокого молодого офицера, как на постой, так и на вечерок. А порой и на два. Если казашка попадалась симпатичная.

О морали все забывали после первой стопки. Там даже кровь играла как шампанское на Новый год.

А в столице темные и неприветливые улицы, по которым я шел под завывание ветра, пронизывали насквозь, вызывали отвращение к этому городу, где мне предстояло служить. Попытка найти хотя бы одну столовую, привела в потере ориентации в пространстве, и как итог – блужданию по незнакомым улицам. Низкие тучи, словно демоны, кружились над городом изрыгая в лицо струи мокрого снега с дождем.

Под сапогами булькала грязь, расползаясь под каблуками, навевая тоску. Желудок сжимался до размера обручального кольца, периодически напоминая о себе неприятными болями.

– Не надо было тебе выходить, – нудило мое второе я, существо настолько гнусное, что иногда мне хотелось его придушить.

И если впечатление от этого вечера и могли скрасить приключения на задницу, то ждать себя они не заставили. Троих парней я заметил в сумраке лишь тогда, когда чуть не поцарапал своим бортом их корму.

К девяти часам вечера в Алма-Ате становилось настолько темно, что черный квадрат Малевича сливался с окружающей средой.

– Эй, – это тебя, беги, пока не поздно, опять загундосил мой вечный оппонент, но я остановился. Назло обстоятельствам, назло ситуации и заодно и назло своему второму я.

– Вы меня?

– Дай прикурить, парень…, – не самый высокий из тех троих, что стояли на моем пути, подошел ко мне, дыхнув перегаром в лицо. Из них он был самый старший.