Толмач

Ведь и мы были под колпаком, за нами тоже следили, в чем мы не раз убеждались сами или нас иногда предупреждали, например, официанты или дежурные по этажу.

Как бы ни был насыщен день, гидам надо было выкроить время и забежать в особую комнату, чтобы оставить в личном дневнике письменный отчет о проделанной работе. Каждому гиду выдавалась толстая тетрадь в клеенчатой черной обложке, которая хранилась в сейфе полковника Честнейшего. Его кабинет располагался на последнем этаже гостиницы «Метрополь».

Фамилию пожилого добродушного полковника не пришлось выдумывать, беру ее в оригинале: такой гениальный парадокс мне не под силу. В обязанность гида входила ежедневная запись в дневнике того, о чем говорили туристы во время, до и после экскурсий.

Особое внимание мы должны были обращать на их отклики по поводу очередного многочасового выступления Хрущева, а потом Брежнева, других руководителей партии и правительства по тому или иному случаю. А таких случаев было множество и, стало быть, речей тоже.

Они звучали по радио и занимали столбцы и страницы всех газет. Перед гидами ставилась задача найти подходящий момент и донести иностранным туристам основные тезисы партии, изложенные устно или письменно. На семинарах полковник настоятельно советовал прикладывать все силы, чтобы организовать с туристами обсуждение свежих партийных указаний, доходчиво объяснить им руководящие перспективы и светлые горизонты, только что открывшиеся перед всем многомиллионным советским народом. Приказ начальника, как известно, – закон для подчиненных. И мы в короткий перерыв между экскурсиями или после них мчались наверх в кабинет Честнейшего, получали личные дневники, выслушивая очередной раз наставление излагать как можно подробнее высказывания, отклики и впечатления иностранцев по поводу речи, произнесенной генсеком или членом Политбюро КПСС. Вот уж точно, миссия была практически невыполнимая, даже если кто-то из гидов по дурости или служебному рвению вздумал бы ее выполнить. Но ведение дневника входило в регламент нашей работы, отвертеться от этого не представлялось возможным. Сам товарищ Честнейший был уверен, что каждый иностранец из капиталистической страны суть потенциальный враг и приехал именно для того, чтобы потом, вернувшись к себе, оклеветать нашу страну. На летучках полковник неоднократно повторял, что мы, гиды, сражаемся на передовых рубежах конфронтации с классовым врагом.