Погибель

– Мы на месте, – сказал Ольбрум.

Он отогнул шпалеру и шагнул в крыло.

Чихнув, поднырнул Хефнунг. Вытянув факел, исчез за ковром Худой Скаун. Оглянувшись, поспешил за Гортаком Кредлик.

Гауф помедлил. Приподнял шпалеру, завернул, посветил.

Узор изображал мальчишек, сражающихся друг с другом. Ну, конечно, классы, мальчиковые спальни, двор для тренировок. Один с мечом, другой с выставленным над щитом кинжалом. Крестики кяфизов. Почему забылось?

Клембог, шагнув, опустил шпалеру за спиной.

– Чуете? – спросил Ольбрум.

Он показал пальцем куда-то вглубь крыла.

– Совершенно нет, – сказал Хефнунг, шевеля усами, будто принюхиваясь.

Клембог покатал кяфизы под ладонью. Холодные.

Темнота подалась под треском и искрами факелов, открывая широкий коридор с узкими окнами-бойницами, давно уже заколоченными, бугристую штукатурку стен и далекие двери спален. Перед первой стоял, опираясь на топорище, мраморный Фрид-Весельчак. Перед второй смотрел в пустоту Барр-Одноглазый. У третьей…

До третьей еще надо было дойти.

Гортак зажигал факелы на стенах. Тени вытягивались и плясали, пугая друг друга. Шли настороже, обнажив оружие.

Умывальня, выход во внутренний двор, первая спальня. Ольбрум складывал фигуры из пальцев и качал седой головой.

– Что? – спросил его Клембог. – Нифель?

– Да пойми тут.

Тяжелый засов на дверях. Цепь. Никого, ничего. Тихо.

– Если бы что было, – проговорил Хефнунг, – гадость уже б к Перешейку стеклась. И аззат, он чувствуется. Пока аззат…

Прозрачник вылетел из Фрида-Весельчака настолько неожиданно, что сектиль подавился словами.

Могло показаться, душа далекого предка восстала и ринулась на потомков прижизненных обидчиков, горя праведной местью.

– Шерстяная задница!

Худой Скаун впустую махнул мечом, остальные не успели и этого.

Призрачная фигура, не касаясь людей, прошла сквозь отряд и, поднимая пыль, шмыгнула под шпалеру.

– Тьфу! – сплюнул Клембог, осаживая испуг в груди.

После случая с выползнями одни боги знают, что может произойти.

И прозрачник, к нифелиной матери, может вселиться.

Солнце красновато посвечивало в щели щитов.

– Что-то мне все меньше это нравится, – сказал Хефнунг.

Он перехватил свою секиру новым хватом.

– Уже близко, – сказал Ольбрум.

Вторую спальню прошли без приключений.

Шелест шагов, лязг доспехов, звяканье кяфизов, танцы теней. Засов. Цепь. Барр-Одноглазый сурово смотрел вслед. Засохшие цветы хрустели под ногами.