Погибель

Выстоят, не дрогнут?

Звенели кяфизы, выли, шипели твари, наваливались, надеясь если не достать когтями или зубами, то задавить массой. Бугрились отвалы мертвечины. Нифельные дымки завивались волосками то тут, то там.

Ольбрум спрятался за выступ, наставил руки.

Знак искрой соскочил с пальцев и огненной стрелой устремился к молотобойцу. Вонзился. Рев великана сотряс воздух.

Молот ухнул в стену, вышибая оконный щит.

Клембог пригнулся, проскочил к толстой ноге молотобойца, отшвырнув с пути многолапую тварь с паучьим брюхом.

Градом посыпались иглы, кости, комки липкой паутины. Кто-то задушено пискнул из-под сапога.

Меч отскочил от пупырчатой синеватой кожи. Вот же…

Гауф дал в рыло какой-то мохнатой твари, принял на спину прыжок выползня, дернул за черный клок, отправляя исходящую шипением шкуру сначала на лезвие, а затем на пол.

Хефнунг между тем прорубился к молотобойцу с другой стороны.

– Уах-ха!

Секира поймала солнце и вонзилась великану в бедро, выбив сноп искр из намотанной цепи.

Молотобоец, зарычав, упал на колено.

Вокруг него прыгали, верещали, царапали плиты.

Трехпалая рука оставила молот и потянулась к ране, расшвыривая попадающихся на пути тварей. Хефнунг едва успел отскочить.

Секира, измазанная фиолетовым, звякнула о стену.

Великан нашел обезоруженного толстяка взглядом злобных глаз, раздул ноздри и заскользил ладонью за молотом.

Клембог подстерег и ударил по пальцам. Один перерубил – кровь брызнула в лицо. Движение второй руки он заметил слишком поздно.

Кяфизы смягчили удар, но он был очень силен – гауфа впечатало в стену, вышибло воздух из груди, железо панциря врезалось в кожу сквозь подкладку.

Несколько мгновений он не соображал, что с ним и где он, какие-то кривые зубы щелкали у лица, пахло гнилью, покусывало голень, затем тряхнул головой, заставляя мир сжаться в точку и полыхнуть четкой картинкой.

И вовремя. Молотобоец замахивался молотом. Ольбрума атаковали дохляки с какими-то быстрыми, вертлявыми тварями.

Титус скрылся под грудой тел, без особого успеха на освобождение отшвыривая то одно, то другое порождение нифели. Ждать от них помощи не стоило. До меча было полтора шага, но эти полтора шага перекрывало многолапое паучье отродье, на ноге висел выползень, а на плечо, скаля узкий рот, наваливался ловец.

Клембогу стало горько.

Как так? Он думал продержаться хотя бы до весны, а там и до лета, выходило же – сегодня все и закончится.