Погибель

Клембог схватился за грудь, заперебирал цепочки.

Первая, вторая. Третья. Расплел четвертую и пятую. Вытянул из повязки шестую. Се…

Седьмого кяфиза не было.

– Мой?

– Твой.

– Что это значит?

– Возможно, что молотобоец… – Ольбрум поднял глаза, взглянул печально и строго. – Возможно, что удар молотом был слишком силен.

Клембог пошевелился, боль, казалось, сверкнула молнией сквозь все тело. Навылет. Как арбалетная стрела.

– И что?

Он заметил, как дрожат пальцы, ухватившие ложку, и осторожно опустил ее в миску.

– Такое бывает, – сказал старик. – В течение какого-то времени твои кяфизы будут лопаться по одному.

– Все?

– Вряд ли. Скорее, до трех. Может, до двух. Но это значит, Кеюм, что ты станешь сродни рядовому воину.

Клембог хмыкнул.

Он взял кяфиз с ладони цольмера и поднес его к глазам. Кяфиз не звенел. Кяфиз был железной пустышкой.

Пустышка хрупнула в сжатом кулаке.

– Пусть. Нифель отступила?

– Да. И есть еще одна хорошая новость.

– Какая?

Ольбрум перегнулся через стол. От него пахло горькими травяными мазями.

– Капля, – прошептал он так, словно ему мечом перерубило горло.

– Что? – не расслышал гауф.

Худой Скаун как раз рассказывал, как бился с латниками, и озвучивал свист клинков. Ш-ших, дзон-нг, ф-фиу-у…

– Капля, – повторил Ольбрум. – Погибель. Это ее свет отбросил нифель. И аззат не закрывался из-за нее. И выползень тогда…

– Погоди.

Клембог почувствовал, как сердце его забилось надеждой.

– Где она?

Он все-таки расплескал похлебку из миски. Варево потекло по столешнице, закапало на пол.

– В дальних комнатах.

– Веди! Погоди.

Клембог поймал старика за рукав балахона.

Ольбрум нырнул в арку и засеменил по коридору, то пропадая во тьме, то возникая в отблесках факельного света. Гауф ковылял за ним, держа пальцы на его плече. Все равно как слепец какой.

– Она еще спит, – заметил цольмер.

– Кто на страже?

– Хефнунг.

– Это хорошо, – сказал Клембог. – Сколько погибло?

– Двое. Рамоль Эспир и Аццик, рыбак с низин. У Аццика два сына остались, жена. Рамоль был еще не женат.

– Рамоля помню… помнил, – поправился гауф. – Три кяфиза.

– Три.

– Рыжий.

– Нет, черный.

Из высеченных в камне кладовых дохнуло холодом. Перегородка, новая арка с поворотом. Почему черный, подумал Клембог. Рыжий.