Тень Робеспьера

 – Они хотят похитить королеву!

– Знаю, но их неизвестен план, неясно, кто за этим стоит. Но должен признать, что он действует нахально и непредсказуемо, такие противники внушают страх.

Затем Тюренн подошел вплотную к Максимилиану и попросил:

– Пожалуйста, не трогайте королеву! Не позволяй себе стать палачом… Делай все, что в твоих силах: нападай на бриссотинцев, на своих, ищи предателей, но ее не трогайте!

Максимилиан с подозрением всмотрелся в глаза старого товарища и через минуту размышления ответил:

– Я не собираюсь ей вредить, но голос народа…

– Заглуши его!

– Не перебивай меня! – яростно велел Робеспьер и обронил платок.

Тюренн замолчал. Максимилиан, успокоившись, продолжил: – Если народ закричит, то в Конвенте подхватят его волну, и тогда от меня будет мало толку.

– Но ты – первый человек во Франции!

– Во-первых, не для всех французов; во-вторых, я выступаю рупором народа, а не диктатором…

Глава 2

1

Кобленц – место, где роялисты прятались от революции.

Около двадцати тысяч французов (дворяне, придворные, гвардейцы и простые солдаты) до конца соблюдали присягу королю. После казни короля погруженный в зимние сумерки город опустел.

В ясную зимнюю ночь в прусском замке роялисты скорбели о потере Людовика XVI. Принц Конде объявил траур, после чего удалился в свои покои. Вечером 29 января он впустил неизвестного человека.

Незнакомец скрывал лицо за черным платком и, стараясь не попадаться на глаза людям, шел медленно, подобно тени.

Все действия доверенного лица принца оказались напрасны. Печаль притупила внимание офицеров и других эмигрантов, поэтому незнакомец прокрался к двери принца без лишнего внимания.

Он легонько постучал, ожидая ответа. Принц открыл дверь и пригласил незнакомца сесть напротив своей постели, на которой провел весь день. Незнакомец снял платок, обнажив гладкое молодое лицо.

– Вот и вы, барон де Бац! У вас есть для меня новость? Не думаю, что заинтересуете меня после своего провала, – принц бросил фразу в лицо гостя, как перчатку.

– Увы, сил было мало, и мы проиграли, – признался в поражении барон.

– Нет, Жан, – повысил голос Конде, – проиграли именно вы! Мы были вашими пешками и позволяли вам, несмотря на наше высокое положение, переставлять нас на шахматной доске.

Конде устало опустился на постель и потупил голову. Борьба с республикой обескровила его, хандра терзала душу в последний месяц.