Короленко Цезарь Петрович. Сборник воспоминаний

И ее организаторы разместили нас и еще нескольких участников конференции в одном из отремонтированных больничных отделений, перегороженного на отдельных индивидуальных кабинок. По этому поводу кто-то в шутку предложил проводить конференцию, что называется, не сходя с места. Не помню, чтобы кто-то высказывал недовольство из-за такого поселения. Как я уже отмечал, это было аскетическое время, и люди не были избалованы даже элементарными благами цивилизации. Видимо, отсюда и спокойное отношение к произошедшему событию.

Еще один пример. Я был только что избран заведующим кафедрой психиатрии Алтайского медицинского института. И пока решался мой «квартирный вопрос», мы с женой жили в студенческом общежитии. В то время у нас в Барнауле проходила конференция, в которой участвовал и Цезарь Петрович. И я решил пригласить его к нам в общежитие. Вначале жена сомневалась, стоит ли это делать, так как ей было неудобно принимать его в условиях «прелестей “ общежития. Тем не менее, Цезарь Петрович побывал у нас и, судя по всему, не тяготился обстановкой нашего общения.

Цезарь Петрович был демократичен в общении с кафедральными сотрудниками. Так, на удивление, когда это официально не запрещалось, терпимо относился к курению на кафедре. Сам он не курил, но вообще не обращал внимания на курящих, в том числе и тех, кто позволял себе курить у него в кабинете. Некурящие сотрудники даже жаловались ему.

Когда-то в стране (тогда СССР) каждую весну в обязательном порядке проводились так называемые Ленинские субботники.

Выходили на них и мы, кафедральные сотрудники. Но для нас это были скорее не какие-то физические занятия, а лишняя возможность побывать на свежем воздухе, отвлечься от повседневных производственных забот, пообщаться с коллегами из нашей базовой больницы. И вот однажды при таком мероприятии Цезаря Петровича экипировали телогрейкой (был такой универсальный предмет одежды), в которой он, естественно, выглядел необычно, и кто-то из нас на этот счет пошутил. Вот тогда я впервые и, пожалуй, в единственный раз, увидел Цезаря Петровича в некотором смущении.

Цезарь Петрович владел несколькими иностранными языками, что играло большую роль в работе нашей кафедры. Он нередко помогал переводить иностранные публикации. По его приглашению к нам приезжали коллеги из Англии, Польши, Германии, общение с которыми не только расширяло наш профессиональный кругозор, но и показывало высокий научный уровень российской психиатрии.