Ехал Грека через реку

– Может чего и выиграю". И… проиграл "одноруким бандитам" все деньги.

Совсем разозлился Борька:"Щас точно кого-нибудь замочу!" И тут видит – идёт мимо вокзала дебелая пьяная тётка лет сорока пяти. Идёт,шатается,а под мышкой сумочку держит. Подкатил Борька к ней:

– Мамаша,дай закурить!

– Отвали!

– Спасибо!– и – хвать у неё сумочку и быстрее ноги делать отседова. А бабенция-то как заверещит! Оглянулся Борька – за ним толпа здоровенных мужиков гонится.Бегут,колья на ходу из земли выворачивают.

Припустил Борька,что есть духу…

Забежал он в какой-то квартал,отдышался,открыл сумочку.В ней – пять тысяч. Борька даже взвыл от такой невезухи. Потом огляделся,смотрит – недалеко фура стоит и водитель возле неё возится. Борька к нему:

– Шеф! Часы командирские нужны?  одна тысяча!

Водитель покачал головой:

– А на что они мне? Впрочем, постой,  моя часы себе хотела. Давай я ей отнесу.

Взял водитель часы и понёс в дом. Вернулся с тридцатью одной тысячью!

Тут уж Борька не оплошал.

Быстро купил билет и уже утром был в родном Волгограде. Грязный, заросший, но непобеждённый!

33 НЕСЧАСТЬЯ

«Нет повести печальнее на свете,

Чем повесть о Печёнкине в газете».

Я хочу рассказать историю, произошедшую со мной много лет назад. Но прежде надо заметить, что у меня с детства имелась некоторая склонность к литературному творчеству. Её замечали родители, родственники, учителя. «Да,– говорили они.– В будущем твой талант сможет тебя прокормить, ты уже сейчас пишешь стихи не хуже самого Пушкина, да что там не хуже – лучше! Ты – талантливый человек! Ты выше Пушкина!»

Конечно, ростом, может быть, я и выше Пушкина, а вот что касается ума… В конечном итоге такие похвалы и привели меня в редакцию многотиражной газеты «Стройка коммунизма».

Честно говоря, я им не навязывался. Редактор, прослышав неизвестно от кого о моём существовании сам пригласил занять меня место корреспондента. На дворе стоял 1981 год, мне было 17 лет и я был полон энтузиазма и решимости творить великие дела.

И знать не знал я тогда, что живу в застойное время, что кругом свирепствует коммунистическая цензура и что Леонид Ильич совсем не такой хороший человек, как о том верещали со всяких трибун.

Итак,– буркнул редактор, смерив меня колючим взглядом,– работать хочешь?

И тут же подтвердил:

Вижу, что хочешь.

Я даже не успел открыть рот, чтобы сказать «не знаю».