Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836

Читал ли ты его «Русалку»? Если нет, то пришлю: старая пиеса, прелестная, неодобренная еще Тимк[овским].

Водевиль твой пропущен без перемены и сегодня возвращается в Москву. Я сам говорил с Ланским. Доставь сюда, если напечатаешь.

Читал ли в «Journal de Paris» 2 Janvier 1824 статью об «Антологии» Сен-Мора? Мейстер сбирается отвечать и оправдывать Крылова. Он посадил в котел Вольтера, а не Крылов. Умница наш был осторожнее. Впрочем, по делом. «Les morceaux les plus remarquables sous le rapport de l'originalitе et de l'agrеment des pensеes sont «Sw?tlana», par m-r Joukoffsky, «Une еp?tre» de m-r le comte de Kwastoff, «Les «deux p?cheurs» de Gneditch et «Le Tasse mourant» de Batuschkoff».

Если последний прочтет это, то в другой раз с ума сойдет; да я опасаюсь и за радость графа Хвостова. Впрочем, тот же рецензент говорит, «que le peuple russe re?ut son alphabet des mains de Pierre le Grand».

580.

Князь Вяземский Тургеневу.

17-го января. [Москва].

Не я замолк, а ты. Недавно писал я к тебе и, кажется, еще ? la Galiaui, да и прислал множество писем Дашкову, Туркулю и пр., и пр.

Наш водевиль возвратился из цензуры театральной, которая в нелепости не уступает сестре своей. В итальянской «Cendrillon» Dandini, глядя на сестер, поет к ним: «Son'tutte papa».

Вчера был прекрасный бал у симбирского маркиза Киндякова. Им только Москва и держится, и движется.

«Фонтан», а не «Ключ»: сколько раз я тебе говорил, а ты все свое несешь, уже печатается.

Я готовлю к нему «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны». Припечатаются и «Разбойники», ради составления книжечки.

Узнай стороною, будет ли мне по старому присылать Греч «Сына» своего даром, а не то подпишись. Я не в милости у петербургских словесников: je perds ma popularitе. Главное сердце на меня за Булгарина, литературного Фигаро (ум в сторону) и за Крылова, которого поставил я ниже Дмитриева.

Трокадерский герой здесь и приехал, сказывают, – жениться на Комбурлеевой, которых я еще не встречал в обществе.

Что же скажет твое сердечко на Черной Речке? Или ты утешишься тем, что останется при тебе кухарка. Неужели не будешь в Москву? 30-го готовится маскарад у Бобринской на весь город. Приезжай!

Ваш Филарет запретил итальянцам давать «Моисея». Ты видишь, и у нас, как в Париже, и у нас своя Сорбонна. Дай срок, поболее образуемся, и заведется и своя инквизиция.