Привет

Звонок в дверь прервал, так замечательно начатое, пиршество, и я понял, что попал как кур во щи, не успев даже предупредить именинника о надвигающемся подарке. Я ринулся к двери, соврав, что это, наверное, мама пришла за мной.

Оправдались мои худшие опасения. Пришли действительно за мной, но не мама. На пороге стояли эти самые, три члена “звездочки”, с красными повязками на рукавах. Оказалось, что разыскивания меня, для проведения важного мероприятия проверки, они вычислили меня в стане врага.

И что теперь свое предательство, по их глубокому убеждению, я могу искупить только решительными действиями. Мои робкие попытки, как-то повлиять на ситуацию, рассказав, что лично мной все уже проверено, что все хорошо, и мы учим уроки, не имели никакого успеха. Тем более, что сопротивляться “той” девочке- санитарке было невозможно.

Меня быстренько скрутили, нацепив красную повязку на руку, и втолкнули в дверной проем…

Немая сцена длилась недолго, а лишь до того момента, когда, испытывая сильную боль от ботинка, давившего на мою ступню, я выдавил из себя: “А чем занимается Леша и делает ли он уроки…”

С трудом, оторвав на секунду от пола свой взгляд, я увидел вытянутое лицо Лешки и удивленные глаза его мамы, в которых четко читалось:” Ты же только сейчас пожирал наш торт, а тут с проверкой нарисовался”.

Так стыдно мне было первый раз в жизни. Хотелось куда-то провалиться. Чувство вины и неловкости осталось в памяти на всю жизнь.

Но, к счастью этот инцидент, не повлиял на наши деловые отношения, о которых я упоминал. Вернее, даже не наши деловые, а деловые- в отношении меня.

А заключались они в следующем: каждый день на протяжении долгих школьных лет, после занятий, Лешка, выждав определенное время, достаточное, по его разумению, для приготовления мной домашнего задания, стучался в дверь и говорил привычное: “Андрей, дай списать.” И очень был недоволен, если я не успевал по какому-то предмету сделать задание.

Я, конечно, давал, и мне было не жалко. А остальных, похоже, это устраивало: его родителей, учителей в школе. Все знали твердость Лешкиного характера и непреклонную позицию – принципиально не учиться. На это не мог повлиять ни отцовский ремень, ни, тем более, всякие педсоветы. А за счет хорошо выполняемой домашней работы по предметам, “троечку”, с трудом, но натягивали.