Коридорные дети

Там, где я был, женщин не было – только бляди.

– Ой, как интересно, а расскажите о тех волшебных местах…

– В армии, барышня, я понял одно: человек – реально скотина. Он может унижать себя, других, потом опять себя. В армии не становишься мужчиной, просто деградируешь в какого-то мутанта. Сначала деды издеваются над тобой – потом ты издеваешься над молодыми. Это бесконечный процесс.

– А как же офицеры?

– А они наблюдают со стороны, и пока их самих не касается – не вмешиваются. Им фиолетово, что происходит внизу.

Армия – это школа жизни, но лучше отучиться в ней заочно.

– Тебя били?

– Если какой-нибудь дембель скажет вам, что его никогда не били – значит, врет… Летели мы как-то из Читы в Якутск. На борту шесть срочников и несколько «шакалов». Каждый из офицеров вез ящики с фруктами и водкой. В полете из разных ящиков мы, солдаты, вытащили четыре пузыря, яблоки и груши. Успешно все съели и выпили. И что вы думаете? Один из этих погонных мудаков оказался из нашего полка, а мы-то не знали! Дома он обнаружил, что у него не хватает целой бутылки водки, прибежал в роту, построил вновь прибывших, заставил дыхнуть.

Естественно, мы выдохнули алкоголем. Майор кричал, что он нас на «губе» сгноит – а сам, падла, оставил всех в роте, на растерзание дедам. Что куда хуже.

– Вы отбились?

– Только благодаря сплоченности коллектива и табуреткам. Стояли с ними наперевес дружно! Но зуб мне тогда все-таки выбили. Деды гневались – мы тут, мол, службу тянем, а вы бухаете. Часть-то уставная была!

– А что такое «уставная часть»?

– Это – жопа! Живешь по звонку: днем над тобой офицеры глумятся, а ночью старослужащие…

– Вам было больно? – как-то по-детски спросила Таня.

– Больно мне было утром, когда водка выветрилась. Похмелялись мы на плацу – бегали с рюкзаками, в которых лежали кирпичи. Майор, сука, постарался.

– И долго так похмелялись? – полюбопытствовал уже пьяненький Чалый.

– Несколько дней. Неделю, кажется.

– Не пойду я к военным, – сделал вывод Чалый. – Я за водочкой пойду, у нас кончилась.

– Сиди уже, – успокоил его Соловей. – Народу много, пусть вон кто помоложе идет. Мне по сроку службы не положено, а ты готовый уже. И не виделись мы давно, расскажешь, как тут жизнь.

Толпа действительно как-то разбежалась, ушла даже Таня. Кто отправился за водкой, кто за закуской. Чалый и Соловей остались одни. Вдруг Чалый сделался каменным, а через секунду – зарыдал.

– Где ты был?! – истерически выкрикнул он и закрыл лицо руками.