Он убил меня под Луанг-Прабангом. Ненаписанные романы

Шофер остановился и сказал:

– Я оставил в машине свою новую куртку на «молнии»…

– Ничего, померзнешь, – ответил Ситонг. – Пошли быстрей, он уже рядом.

21.57

– Ну-ка, Билл, погляди ты: вроде бы они остановились?

– Да, командир.

– Радар не барахлит?

– Нет. Просто, видимо, они услыхали нас. Поэтому и остановились.

– Ты думаешь?

– Я думаю.

– Это хорошо, что ты думаешь, – улыбнулся Эд Стюарт, – на этой земле вообще разучились думать. Чем больше люди научились делать, тем они меньше стали думать.

Между прочим, напрасно ты не записываешь мои афоризмы: их можно выгодно продать. Например, во Франции. Зайдешь в «Юманите» и предложишь афоризмы «воздушного пирата». Они очень ценят такие эпитеты. Отвернем, Билл. Все же они нас услыхали. Пусть успокоятся и поедут дальше, а мы сделаем круг. Нет?

– Да, командир.

– Ты был в Париже?

– Нет.

– Плохо. Каждый человек обязан побывать в Париже. Ты читал «Праздник, который всегда с тобой»?

– Нет.

Чье это?

– Хемингуэя.

– Это который пустил себе пулю в рот?

– Да.

– Нет. Я читал про то, как он развлекался с молоденькой итальянской потаскушкой.

– «За рекой в тени деревьев»?

– Я не помню названия. Я всегда забываю названия, – улыбнулся второй пилот. – Про что – помню, а вот название и фамилию автора всегда забываю.

Эд засмеялся.

– Значит, говоришь, он развлекался с молоденькой итальянской потаскухой?

– Ну да. Они там еще все время пили.

Алкоголики какие-то. Вообще все итальянцы алкоголики.

– Это ты сам? Чуть убавь обороты. Вот так. Хорошо. Это ты сам? – повторил он.

– Что?

– Сам придумал про итальянцев?

– Нет. Там воевал отец, он мне рассказывал.

– Тебе двадцать?

– Почему? Мне двадцать два.

«Неужели я в двадцать два был таким же болваном? – подумал Эд. – В молодости мы все кажемся себе гениями и только к старости понимаем, какие же мы в сущности кретины».

– Ты молодец, старина, – сказал Эд, – ну-ка, давай зайдем на них еще раз.

22.07

– Все, – сказал Ситонг, – отцепился.

– Я так боялся за свою новую теплую куртку на «молнии», – сказал шофер, – она греет словно весеннее солнце.

– Тебе положено бояться за машину, – ответил Ситонг, – а не за куртку на «молнии».

– Ты всегда такой грозный, Ситонг? – спросил Степанов. – Что это с тобой случилось?

– Я всегда становлюсь таким, когда кончается поездка.