Людмила Зыкина. Издалека долго…

Мой, если можно сказать, способ постижения души песни состоит в том, что я живу с нею, постоянно думаю о ней. Медленно вхожу в ее мир. Ведь хорошо спеть песню ой как трудно. Казалось бы, простая она и звучит всего несколько минут, но изведешься иной раз, пока разгадаешь ее загадку. Случается, что песня сразу как-то раскрывается, становится ясной во всех своих компонентах и сразу поется. Но чаще бывают мучительные раздумья, и они не покидают меня нигде. Песня незримо сопровождает меня повсюду: и дома, и на улице. Я не расстаюсь с нею ни на минуту. На каком-то этапе песня начинает звучать во мне, я вслушиваюсь в этот постоянно текущий и какой-то таинственный процесс. Что-то сразу отвергаю, что-то фиксирую, снова что-то обретаю. Происходит медленное узнавание песни, и, наконец, наступает время ее рождения.

К отбору новых вещей я стараюсь подходить особенно строго и включаю их в свой репертуар только тогда, когда они мне близки по содержанию, по характеру стиха, по музыкальной основе мелодии, связанной с русскими народными интонациями. Выбрать произведение для исполнения – очень сложное дело, порой мучительное. Кажется, все есть в песне, все в ней на месте. Но нет в ней одухотворенности – того, что дает жизнь музыке и слову, нет единства поэтического и музыкального смысла, то есть нет основного, что делает песню необходимой человеку.

Очень важно и любить петь без сопровождения. Когда поешь одна, то всегда стараешься прислушиваться к своему голосу, а когда вслушиваешься в него, то ищешь какие-то новые краски, тот тембр и ту окраску, которые бы тебе самой нравились, грели бы сердце. Однажды на рассвете в летнем лесу под Москвой, возле Опалихи, я пела очень тихо… А вечером девушки, работавшие на ближнем поле, сказали мне, что слыхали каждый мой звук. Лесок-то был березовый! Когда возле берез поешь чуть не шепотом, голос кажется звонким. А в еловом лесу– приглушенным. Где травы высокие – голос звучит мягче. Если дождей давно не было, сушь стоит, то у песни четкое эхо. А после дождя эхо будто размыто, как акварельное водяное изображение… Когда пою на природе, думается, вся земля тебе петь помогает, и то, что ты видишь во время своей репетиции, остается в песне, сохраняется ею, даже если она и не о природе вовсе и переклика с пейзажем в ней нет. По существу, в этих словах слиты моя тема и мой метод.