Безымянная

– Матушка моя, – сказала, прерывая долгое молчание и словно пробудясь от сна, молодая женщина, – сегодня… уж он, пожалуй, не придёт…

– Кто? – спросила, притворяясь немного удивлённой, старшая.

– Он…

Названная матерью старшая женщина подняла голову с выражением сожаления.

– Дитя моё, – сказала она, – дитя моё любимое, почему ты об этом думаешь? Почему беспокоишься? Придёт, нет, что же это тебя так интересует… Раньше, позже, не придёт вовсе…

– Мы сидим так всегда одни, такие печальные… что же удивительного, что мне там немного тоскливо… по людям.

– К одиночеству, к печали нам нужно привыкнуть, моя Хела, – ответила старшая. – О! Привлечь к себе людей никогда тебе с твоим личиком не будет трудно, но на что нам люди… чтобы остальное отобрали… немного покоя и тишины?! Я вспоминала о нём… я уже этим напугана… человек чужой, неизвестный… ты к нему привыкаешь, а это перелётная птица… мы не знаем, ни кто он, ни зачем сюда явился, ни почему гостит и что делает… Оттого, что ему негде развлечься, он и привязался к нам… моя Хела… на этом ничего построить нельзя.

Сегодня есть – завтра его нет.

– Строить! – повторила Хела с как бы насмешливой улыбкой.

 – А! Построю ли я что-нибудь на этом? Я хорошо знаю, что как прилетел, так и исчезнет, что его ничто здесь не задержит и больше, может быть, мы не увидим его в жизни… Но, моя матушка, хорошо хоть один вечер о печалях забыть, помечтать, поболтать, меньше останется несчастной жизни.

– Ты не совсем правду мне говоришь, дорогая Хела, о, не верю! – прервала старшая. – Я твою мысль читаю ясно, так как привыкла с детства… Почему ты так никогда не ожидала нашего старого добродушного приходского священника… или кого из мещан, что нас посещают? А его…

– Мама, – живо подхватила девушка, – как же его можно сравнивать с теми? Это люди почтенные, а тот…

– Но что же ты в нём такого необыкновенного находишь? – спросила старшая.