Зарево над юностью

И если б не к тому шло, зачем наше предприятие эвакуировать?

– На всякий случай, ну, чтоб технику не разбомбили, – спокойно ответил Стась. – Ты на слухи поменьше внимания обращай, ничего страшного не будет.

– Дай бог, чтоб так! – вздохнула Мария Федоровна. По тому, как произнесла она эти слова, нельзя было понять, верит она сыну или сомневается. – А соседи-то наши уже уехали. И Марковичи и Антоновы.

– Ну и что?

– Может, и нам вещи собрать?

– А ты что, твердо надумала эвакуироваться?

– Кому охота с насиженного места срываться, сынок, но и под немца идти тоже не радость.

– С вещами ты пока погоди, мама. Время у нас еще есть.

– А чего годить-то? – уловив в голосе сына нерешительность, продолжала Мария Федоровна. – Немец-то уже у порога, люди все уезжают, а мы хуже их, что ли? Попроси у Амельченко машину, он не откажет.

– Это почему же Амельченко должен дать мне машину? – нахмурился Стась, отодвигая чугунок.

– Ты ж комсомольский секретарь, тебе в первую очередь полагается… – Мария Федоровна осеклась, увидев, как блеснули глаза сына.

– Что ты говоришь, мама! В первую очередь мы эвакуируем детей, раненых. Ценное оборудование вывезти не можем, взрывать приходится, а ты…

– Прости, сынок, уж и не знаю, как с языка сорвалось такое! – сокрушенно развела руками Мария Федоровна и поспешила перевести разговор на другую тему: – Ты бы лег поспать, а то так и свалиться недолго.

Ладно, пойду лягу в саду. Если Климович заглянет, скажи, где я…

Стась бросил одеяло на разворошенную копну и с удовольствием растянулся на нем, положив руки под голову.

Налитые солнцем плоды раннего аниса глянцево рдели в притухшей листве. Вот одно яблоко, наверное подточенное червем, с мокрым стуком упало рядом. Стась протянул руку, нащупал яблоко и медленно начал жевать сочную, прохладную мякоть.

Было безветренно. Многослойные перистые облака уплывали на восток. В голубой разводине неба, распластав аршинные крылья, неподвижно висел старый сарыч, высматривая добычу.

Грустно пахло мятликом молодое сено.

Облака уплывали. Вместе с ними удалялись и разводина и сарыч, распластавшийся в ней.

«В общем-то мать права, – думал Стась. – Сводки по радио передают тревожные. Надо или уезжать в тыл, или уходить в партизаны. Амельченко создает отряд, обещал взять с собой. Вот только как сказать об этом матери? Одна она не уедет».

От неожиданного разбойного свиста Стась вздрогнул.