Светочи Чехии

Лицо ее, с орлиным носом и широким, тонкогубым ртом, было мало привлекательно.

Даже большие, черные, красивые глаза не украшали ее, благодаря их хитрому и злому выражению; а напускное смирение не шло к той надменности, которой веяло от нее и которая, очевидно, лежала в основе ее характера. Графиня Яна приходилась родственницей епископу Бранкассису по женской линии, и наследие итальянской крови вылилось у нее в фанатическое ханжество и двуличность.

С нескрываемым нетерпением не сводила она глаз с гостя, но тот, казалось, не замечал ее беспокойства и равнодушно перебирал цепочку висевшего у него на шее креста и позвякивал шпорами, которых не успел еще снять.

Наконец, она не выдержала и, нагнувшись к прелату, спросила вполголоса, по-итальянски:

– Что же, кузен Томассо, какие привезли вы мне новости?

Бранкассис выпрямился.

– Скверные, мадонна Джиованна! Мое посольство окончательно не удалось!

– Барон во всем отказал? – пробормотала графиня, бледнея.

– Почти. Да я вам подробно расскажу мою беседу с бароном Рабштейном.

Прежде всего, я изложил ему, конечно, предположение насчет брака вашего сына с его дочерью Руженой. На это он отказал наотрез, добавив, что малютка уже просватана за сына Генриха фон Розенберга, и обручение их должно состояться на днях. Да и помимо этого, молодой граф в зятья ему не годится потому, что он легкомыслен и дерзок, – словом, так же мало ему симпатичен, как и ваш муж, религиозные и политические убеждения которого Рабштейн не разделяет. „Вместо того, чтобы поддерживать партию великих баронов, защищающих свои права, – сказал он мне, – Гинек, где только может, вредит нам, цепляется за Вацлава и чуть было не помешал его захвату в Бероуне”.

Бранкассис остановился, заметив волнение графини и красные пятна, выступившие на ее лице.

– Простите, кузина, – продолжал он, – что я передаю вам столь неучтивые отзывы, но мне казалось необходимым окончательно выяснить положение дел.

– Конечно, конечно, продолжайте, – прошептала она, нервно перебирая своими длинными, костлявыми пальцами опоясывавший талию черный с золотом шнурок.

– Итак, оставив вопрос о свадьбе, я сообщил барону ваши денежные затруднения, вызванные нашим тревожным временем, и, во имя близкого родства, просил его прийти вам на помощь. В этом он оказался уступчивее. Сказав, что уже неоднократно выручал своего двоюродного брата, и что этот раз будет последний, он согласился погасить ваш долг тому наглому бюргеру из Праги, который вас теснит.