Гуляйполе

…Хата и в самом деле была самая обычная, как и большинство в Гуляйполе. Под соломенной крышей. Пол глиняный – «доливка». Маленькие оконца. Внутри – нищета. Правда, не кричащая. У оконца на столике стояла швейная машинка «Зингер» – напоминание о прежнем скромном достатке. Лампадка в покуте у божницы, убранной засушенными цветами. На полатях спали Григорий и его меньший брат Нестор. Еще два брата – Савва и Карпо – женатые и жили отдельно, третий – Омельян, тоже женатый – был на японской войне.

Мать, Евдокия Матвеевна, потормошила Нестора за плечо.

Тот открыл глаза:

– Шо, мамо?

– Настя просыть, шоб выйшов.

– О господи, поспать не дадуть. – Нестор торопливо натянул штаны, вышел на крыльцо.

Возле калитки стояла Настя.

– И шо тоби не спиться? – проворчал Нестор.

– Идить ближче, секрет скажу.

Нестор подошел к калитке.

– Приходыв дядько… – прошептала Настя.

– Той, шо ночью? – предположил Нестор.

– Не! Якийсь другый. Молодый, без бороды. Сказав, шоб коняку забралы. Вона в старий кузни стоить.

…В вываленное окно кузни Нестор увидел Орлика. Тот тоже узнал Нестора, радостно заржал. Привязанный к торчащей из стены железяке, конь жевал свежую траву. Перед ним лежала большая охапка.

Нестор отвязал коня, сел на него, выехал из развалин. Пригибаясь, продрался через кусты бузины и выехал на дорогу…

Старший конюх Степан встретил Нестора в конюшне. По выражению его лица парнишка понял: прощения не будет.

– Так ты панське добро стережеш! – закричал Степан, едва Нестор ввел коня в конюшню.

Бросился к нему с уздечкой. Стал лупить подростка по голове, по рукам, которыми тот пытался защититься. – А если б коня цыгане укралы? С тебе якый спрос, с голодранца? Я за все ответчик! Запомны!

И Степан вновь замахнулся уздечкой.

Нестор неожиданно выпрямился, схватил один из висящих на стене серпов. Но Степан, крупный, увесистый мужик, успел перехватить руку Нестора, заломил ее. Нестор уронил серп, и тот со звоном прогремел по каменному полу.

– Обрубок! – прорычал конюх, подминая Нестора под себя.

 – Вовк! Байстрюк!

И он стал бить Нестора уже не в урок, а на увечье…

Дома, избитый, с перевязанной мокрым полотенцем головой, Нестор сидел перед осколком тусклого зеркала, рассматривал кровоподтеки на теле. Возле него хлопотала Евдокия Матвеевна.

– И тут ще помажьте, мамо, – показывал Нестор на проступающий на плече багровый синяк. – И от тут!

– Господи, ну колы ты вже угомонишься! – смазывая синяки и ссадины, ворчала мать.