Этап в небеса

Много, кто умирал от голода и холода или от последствий дизентерии, постоянно болели желудки от той кормёжки, которой и едой-то было трудно назвать: захудалая баланда из пшённой крупы, гнилая солёная треска, по 400 грамм в день сырого ржаного хлеба. Из чего только не приходилось питаться: из консервных банок, из кружек изогнутыми и дырявыми ложками. Вонь от грязных лохмотьев одежды и человеческих тел разносилась по вагонным помещениям с резким удушливым запахом, и лишь, когда открывали створ дверей вагонов прибывшие конвоиры на очередной станции, столп свежего морозного воздуха пронизывал каждый уголок подвижного барака.

Савелий: Тебя, дитятко, за что изверги эти погнали в лагеря?

Лиля (не отрывая безжизненного взгляда от досчатого пола): Не знаю, пришли в один день…

Савелий: Продолжай, сердобольная…

Лиля: Арестовали вместе с ребенком.

В разговор вмешивается Лука.

Лука (мотая головой): Вот, сволочи!

Лиля: А потом тот следователь говорит, что я напрасно отрицаю свою причастность к контрреволюционной деятельности.

Лука (положив руку на плечо женщине): Не держи в себе, рассказывай.

Лиля: Потом он, Сашеньке моему, палец загнул… (Сглотнула громко слюну) …И сломал.

Женщина упала на пол и зарыдала.

Савелий: Ох, судьбинушка у тебя нелёгкая!

Лука: А у кого она лёгкая?

Савелий приподнимает Лилю и начинает успокаивать.

Лука (продолжает): Меня записали в кулаки за пару овец, и тройку гусей. Вот и всё моё хозяйство!

Савелий: А меня за то, что опечатку сделал в бухгалтерских документах.

Двое суток показания выбивали, чуть ли не к саботажу подводили. Сидишь за столом у следователя, отвечаешь на вопросы, спать до жути хочется, чуток прикумаришь, а он тебе электролампу в глаза направит, схватит газетёнку, и по лбу ею хлещет. Заодно кричит неистово: Не спать! Закончится смена, приходит следующий следователь, и снова по кругу. За два дня допросов удалось всего полтора часа прикорнуть.

Лука снова обратился к Лиле, после того, как она немного пришла в себя.

Лука (усердно): Уж больно мухортая[1 - Мухортая – захудалая] ты, девица! Баландой одной нормально не прокормиться, авось, приедем скоро… Может что изменится?

Савелий: Говорят, в Краслагеря стальная путейка ведёт.

Лука: Олахарь[2 - Олахарь – непутевый] ты, Савелий. Кто говорит-то?

К разговору присоединяется молча наблюдавший за общением соседей Василий.

Василий: Я говорю.