Модэ (сборник)

Паралат верно сказал про беду. Вскоре стряслось такое, что и старики не могли припомнить ничего подобного.

А все случилось оттого, что паралат был отходчив и имел слабый нрав. Не отправил он Малая пасти овец, а напротив – снарядил ему отряд в двести луков да и послал на дальние курганы, на самую границу с землей хунну. Там собралась еще сотня пастухов, охочих до драки.

Во главе своего маленького войска Малай мчался по степям гордым зверем. Пастухи прятали дочерей. Стоянки пустели, едва появлялся вдали отряд Малая.

Много грабил брат паралата, много шумел и гулял.

Но когда наступила весна и из далекой холодной пустоши показались первые хуннские разъезды, не стало Малая. Исчез он так быстро, как только и мог исчезнуть в степи трус на коне. Рассказывали, что будто бы на другое утро из морозного тумана появились всадники на коренастых мохноногих конях, но никто не трубил, не бил в воеводский бубен. Малая не стало, а разбойники его только робко переглядывались да переговаривались, что надо бы выехать вперед, сыпануть по хунну легкими костяными стрелами.

А потом, словно им кто невидимый отдал приказ, побросали на землю свои пестрые башлыки, сорвали с лошадиных морд золоченые маски и помчались в разные стороны. Хунну пришли и ушли. А затем, через пару недель, наведались снова. И опустели степи… На земле от кочевий – только пепельные пятна, в колодцах плавает конский навоз, на курганах страшные пугала из бараньих костей и черного тряпья. Пусты пограничные холмы – кто бежал от хунну, а кого и в землю втоптали. Пусто, холодно. Только кажется, что зовет кто-то тихо: «Михра… Михра…»

Был такой в старину богатырь – или бог, – Ашпокай уже и не помнил. Прежде слышал он от стариков про него разные сказки, да позабыл почти все, только слово одно в памяти осталось – «Михра». «Михра» – значит «друг», «Михра» – значит «Солнце». А для Ашпокая слово это значит еще и «брат».

Брат рослый и плечистый, волосы у него белые, длинные. Ашпокай завидовал таким волосам – сам он рыжий, рябой, совсем нескладный.

Но завидовал по-доброму, вздыхая про себя, как хорош его брат, и думал, что скакать подле него на охоте и в бою – уже большое счастье.

Его снедала другая зависть, и она порой теснила в уме Ашпокая даже братскую любовь, – Рахша, конь-великан, носящий рогатую маску. На нем Михра как бог с наскальных рисунков или богатырь из забытой легенды. В нем необъяснимая тоска, страшная тьма шагала за ним по пятам. Иногда Михра становился мрачен, как скала после дождя.