Танец солнечных зайчиков

Оказавшись на улице, в городской вечерней кутерьме из огней, лая собак, разговоров, доносившихся из окон, он побрел по той аллее, по которой сегодня прекрасная незнакомка вошла во двор. На небе сверкали холодными мерцающими огоньками звезды. И как-то странно пахло. «Неужели, уже осенью?» – подумал Иван Андреевич. От земли поднималась испарина, иногда проносилась с легким ветром небольшая прохладца. Иван Андреевич шел не спеша, всунув руки в карманы, и думал о том, что завтра пойдет на поиски работы. Он не ощущал себя сплошным неудачником.

Скорее наоборот, залюбленным, разбалованным оборванцем. Ему бы в руки деревянную пастушью дудку, суму, кроссовки прочнее, и он бы пустился в большое плавание. Он почему-то представлял себя в соломенной шляпе, бредущем по обочине дороги, а вокруг пески- пески…. О нем бы даже ходила слава, мол, это же Гостомыслов- пропащая душа, этакий дикий Динго с большой дороги. Каждая забегаловка, пропахшая пивом и копченостями, знала бы его лицо, и миловидные, а подчас грубоватые барменши заигрывали бы с ним, радостно взвизгивая, когда бы он делал им одинаковые комплименты. Мысли Ивана Андреевича прервались, он рассмеялся сам в себе. Полная женщина с пакетами вернула его к реальности. Идет, перекатывается справа налево, уставшая, замученная, с такой одышкой, что слышно на другой стороне улицы. О чем он? Тут жизнь вообще-то катится куда-то кубарем, взлетами, прыжками, ползками, а он перекатывается из понедельника в воскресенье как детский попрыгун, и умело прячется за этой якобы непринужденностью, мальчишечьей небрежностью и пародией свободы. Хорош, что ни говори! Даже стыдно стало, что Лиза варит ему суп из своей картошки. Но Лиза – это же друг, что-то в доску свое. Гостомыслов с ужасом понял, что уже очень давно он не называл Лизу где-то внутри, где-то в себе самом любимой женщиной. Когда же в последний раз? Может, в Новый год? Когда они выпили шампанского и вышли на улицу смотреть фейерверк, а потом принялись кувыркаться в снегу как дети? А может летом, два или три года назад, на даче у Лизиной мамы, когда на них вдруг напала диким зверем страсть прямо во время сбора вишни? И все случилось прям там, как под пальмами на острове. Когда же он просто говорил ей: «люблю». Но говорил же. Точно! Интересно, она это чувствовала? Это обвыкание? А может Лиза испытывала то же самое по отношению к нему? И если бы лет пять назад он испугался этой мысли и тут же рванул к телефону, чтобы ей набрать.