Обычная женщина, обычный мужчина (сборник)

Нет, негодяйка просто! Ведь эти пятнадцать минут – просто целая жизнь, вот что такое эти драгоценнейшие пятнадцать минут. Сколько раз можно обняться? А сколько поцеловаться? А просто прижать ее к сердцу и послушать ее дыхание и толчки в груди? Вдохнуть запах ее волос и ее духов? А поговорить? Поставить чайник и небрежно, не отворачиваясь от плиты, спросить: «Ну а как вообще? Скучала?»

И обернуться не сразу. Не сразу, потому что сразу она и не ответит.

А она… Теряет время, теряет. Палит, жжет. Не ценит, короче. А оно – такое драгоценное, такое невеликое – ИХ время.

Такое неприлично короткое, торопливое. Словно кто-то специально подкручивает стрелки часов.

Чушь какая! Никто, разумеется, не подкручивает. Просто пролетает оно так стремительно, так невозможно и беспощадно быстро, что… Никогда его не хватает.

Как всегда не хватает времени для счастья.

А вот проучить! Не открыть сейчас дверь – типа нет его. Не приехал. Не смог. Даже позвонить не смог. Что-то случилось. Вот и пусть попсихует. Может, тогда поймет и откажется от своих дурацких бабских штучек.

Раздался звонок – их звонок. Три коротких, два длинных. Конспираторы, блин. Никто об этой квартире не знал – даже Димон, лучший друг. Так, на всякий случай.

Он стоял под дверью, затаив дыхание. Звонок нетерпеливо и настойчиво повторился. Он посмотрел в глазок – так, мобильный. Сейчас она наберет его, и его телефон зазвонит. И все – спалится за милую душу. Совсем глупо. Или? Да я заснул! Вырубился просто. Устал, знаешь ли. Работа, жена, ребенок.

Уж прости, любовница. Прикинуться шлангом. Ты – любовница. Все. Совсем несложно.

Сложно – когда любимая. При всем перечисленном выше.

Запиликал его мобильник. Тихо – правильно, он в кармане куртки, куртка в комнате. Дверь в комнату закрыта. С лестничной площадки его не услышать. Славно.

Ну, и что дальше? Тишина. Думает. Вот пусть и подумает, как расточать время. Шоколадка, водица, неспешная походка. Отлично.

Он глянул в глазок. Она растерянно смотрела на телефон. На лице – недоумение и тревога.

Тревога – точно. Точно?

Он распахнул дверь и встретился с ней глазами. Она упала ему на грудь и крепко обняла его за шею.

И тут он услышал – ее дыхание. Толчки в груди. Вдохнул запах ее волос и ее духов.

И – кончился мир. Кончилась жизнь, где есть работа, жена и ребенок. В этой – настоящей – жизни была только она. Ну и еще, разумеется, он.

И больше никого на свете. И ничего. Потому что им, собственно, все остальное было не нужно.