Руслан и Людмила

Вокруг нее он молча бродит,

Клянет жестокий жребий свой…

Но, добрый витязь, день проходит,

А нужен для тебя покой».

Руслан на мягкий мох ложится

Пред умирающим огнем;

Он ищет позабыться сном,

Вздыхает, медленно вертится…

Напрасно! Витязь наконец:

«Не спится что-то, мой отец!

Что делать: болен я душою,

И сон не в сон, как тошно жить.

Позволь мне сердце освежить

Твоей беседою святою.

Прости мне дерзостный вопрос.

Откройся: кто ты, благодатный,

Судьбы наперсник непонятный?

В пустыню кто тебя занес?»

Вздохнув с улыбкою печальной,

Старик в ответ: «Любезный сын,

Уж я забыл отчизны дальней

Угрюмый край.

В долинах, нам одним известных,

Гоняя стадо сел окрестных,

В беспечной юности я знал

Одни дремучие дубравы,

Ручьи, пещеры наших скал

Да дикой бедности забавы.

Но жить в отрадной тишине

Дано не долго было мне.

Тогда близ нашего селенья,

Как милый цвет уединенья,

Жила Наина.

Она гремела красотою.

Однажды утренней порою

Свои стада на темный луг

Я гнал, волынку надувая;

Передо мной шумел поток.

Одна, красавица младая

На берегу плела венок.

Меня влекла моя судьбина…

Ах, витязь, то была Наина!

Я к ней – и пламень роковой

За дерзкий взор мне был наградой,

И я любовь узнал душой

С ее небесною отрадой,

С ее мучительной тоской.

Умчалась года половина;

Я с трепетом открылся ей,

Сказал: люблю тебя, Наина.

Но робкой горести моей

Наина с гордостью внимала,

Лишь прелести свои любя,

И равнодушно отвечала:

«Пастух, я не люблю тебя!»

И все мне дико, мрачно стало:

Родная куща, тень дубров,

Веселы игры пастухов —

Ничто тоски не утешало.

В унынье сердце сохло, вяло.

И наконец задумал я

Оставить финские поля;

Морей неверные пучины

С дружиной братской переплыть

И бранной славой заслужить

Вниманье гордое Наины.

Я вызвал смелых рыбаков

Искать опасностей и злата.

Впервые тихий край отцов

Услышал бранный звук булата

И шум немирных челноков.

Я вдаль уплыл, надежды полный,

С толпой бесстрашных земляков;

Мы десять лет снега и волны

Багрили кровию врагов.

Молва неслась: цари чужбины

Страшились дерзости моей;

Их горделивые дружины

Бежали северных мечей.

Мы весело, мы грозно бились,

Делили дани и дары,

И с побежденными садились

За дружелюбные пиры.