Игрок

Игрок

Федор Михайлович Достоевский

Это – «Игрок».

Произведение жесткое до жестокости, нервное до неровности и искреннее – уже до душевной обнаженности.

Это – своеобразная «история обыкновенного безумия» по-достоевски.

История азарта, ставшего для человека уже не смыслом игры и даже не смыслом жизни, но – единственной, экзистенциальной сутью бытия.

Это – «Игрок».

И это – возможно, единственная «автобиографическая» книга Достоевского.

Глава I

Наконец, я возвратился из моей двухнедельной отлучки.

Наши уже три дня, как были в Рулетенбурге. Я думал, что они и бог знает как ждут меня, однакож ошибся. Генерал смотрел чрезвычайно независимо, поговорил со мной свысока и отослал меня к сестре. Было ясно, что они где-нибудь перехватили денег. Мне показалось даже, что генералу несколько совестно глядеть на меня. Марья Филипповна была в чрезвычайных хлопотах и поговорила со мною слегка; деньги, однакож, приняла, сосчитала и выслушала весь мой рапорт. К обеду ждали Мезенцова, французика и еще какого-то англичанина; как водится, деньги есть, так тотчас и званый обед; по-московски. Полина Александровна, увидев меня, спросила: что я так долго? и, не дождавшись ответа, ушла куда-то. Разумеется, она сделала это нарочно. Нам, однакож, надо объясниться. Много накопилось.

Мне отвели маленькую комнатку, в четвертом этаже отеля. Здесь известно, что я принадлежу к свите генерала. По всему видно, что они успели-таки дать себя знать. Генерала считают здесь все богатейшим русским вельможей.

Еще до обеда он успел, между другими поручениями, дать мне два тысячефранковых билета разменять. Я разменял их в конторе отеля. Теперь на нас будут смотреть, как на миллионеров, по крайней мере целую неделю. Я хотел было взять Мишу и Надю и пойти с ними гулять; но с лестницы меня позвали к генералу; ему заблагорассудилось осведомиться, куда я их поведу? Этот человек решительно не может смотреть мне прямо в глаза; он бы и очень хотел, но я каждый раз отвечаю ему таким пристальным, то есть непочтительным взглядом, что он как будто конфузится. В весьма напыщенной речи, насаживая одну фразу на другую и, наконец, совсем запутавшись, он дал мне понять, чтоб я гулял с детьми где-нибудь, подальше от воксала, в парке. Наконец, он рассердился совсем и круто прибавил: «А то вы, пожалуй, их в воксал, на рулетку, поведете. Вы меня извините, – прибавил он, – но я знаю, вы еще довольно легкомысленны и способны, пожалуй, играть.