Рагана

Толкнешь плечом подружку, наклонишься заговорщицки к подсвеченному солнцем ушку и шепнешь: «Айда вечером на Поляну?» Подруга подмигнет и сожмет легонько твои пальцы – и без слов станет понятно, что да, конечно, кто же откажется от посиделок на поваленном дубе?

Но сегодня с Поляны разогнали всех – и детвору, и молодежь, и косарей, которым вдруг понадобилось скосить сухую, ломкую от жары траву, бессильно устилавшую потрескавшуюся землю. Смех один. Бабка Марьяна, горбатая, сморщенная, как кора вяза, но все еще звонкая, словно колокольцы в зимней упряжке, отходила взрослых мужиков полотенцем по спинам.

Причитала она при этом, что таких дурней свет еще не видывал – надо же, вы б еще ковер перед лаумой[1 - Лаума – в мифологии народов восточного побережья Балтийского моря ведьма, которая ночами душит спящих, насылает кошмары и подменяет детей.] расстелили, как в княжеском тереме делают! Косари, ворча, будто сонные медведи, разошлись, но косы свои далеко убирать не стали. А ну как все же надо подготовить поле для чаровницы? Не приведи Сауле[2 - Сауле – богиня солнца в балтийской мифологии. ], еще разозлится и откажется помогать – что тогда делать?

Марьяна качала головой, повторяя присказку про дурней. В иное время вышеупомянутые незаметно вернулись бы обратно, тихонько окружили старушку и стали прислушиваться к ее трескучему ворчанию в надежде уловить хоть обрывок одной из многочисленных сказок. Не счесть, сколько чудесных историй помнила баба Маря. Но засуха выжгла любопытство из сердец людей.

Поэтому Марьяна только щурила по-прежнему яркие синие глаза и ворчала.

Солнце медленно карабкалось к горизонту. Подростки, восседавшие на заборе, вдруг ссыпались с него спелым горохом и покатились-побежали по вымощенным досками улицам, а голоса летели впереди них, распахивая ставни и отворяя двери:

– Идет!

– Как идет? Пешком, что ли? – недоверчиво спрашивали деревенские друг у друга. – Чаровница – и пешком?

– Да нет, едет она, дядя Авдотий! На рыжем коне! Лохматом! – один из мальчишек остановился, бурно дыша и больше жестами, чем словами объясняя гончару его ошибку.

Гончар, тоже рыжий и кудрявый, расправил плечи и крякнул, оглаживая широкую бороду.

– На лошадке иное дело. Лошадкам отдых нужен, а там, глядишь, и задержится, успеем почет и уважение выказать…

Детские голоса уже звенели дальше по улице.

Марьяна выступала впереди нарядно одетых селян, по праву старшей встречая гостью.