Шаманский бубен луны

Не люблю наглых, не люблю кильку, томатный соус, не люблю дрыщей! – Одарила его надменным взглядом. То же небось Вере сказал какую-нибудь гадость, вот она и плачет.

– Вер, – вновь затрясла подругу за плечо. – Вер, я пойду.

Вера вновь дернула плечами. Ну и фиг с тобой, подумала Ася. У каждого свой закидон.

– Есть хочешь? – спросил Дрыщ, показывая на пустую банку. – Там на кухне еще есть.

– Чего ты привязался?! – огрызнулась Ася.

– Да ладно, не кипишуй. – В его глазах было столько ласки и миролюбия, что Асе стало стыдно за свою несдержанность.

Вера догнала Асю на первом этаже.

– Я с тобой, – сказала она, пряча красные глаза.

– Что случилось? – Ася открыла дверь на улицу.

– У нас отец пропал.

– Как пропал? – остолбенела Ася и тут же получила закрывающейся дверью по лбу, показалось, что черепок с хрустом раскололся. – Черт! – схватилась она за голову.

Раньше бы Вера от души расхохоталась: охала, извинялась, стонала от удовольствия. Она всегда поражала Асю своей беспечной прямотой.

А сегодня Вера вздрогнула, смутилась, будто испытала неловкость за дверь.

– Не больно? Осторожно! Дай посмотрю.

Ася, не ожидая такого внимания, отмахнулась.

– Ай! Сама виновата. – Хотя в чем она виновата? В том, что двери вдруг придумалось уравнять их боль. – Что с отцом?

– Вчера в шахте был обвал. Как раз в смену отца.

– Живой?

– Мы не знаем. Мачеха поехала на шахту. Вдруг что узнает. Это я виновата, – зашкворчала носом Вера.

– Ты что ли устроила обвал?

Вера отмахнулась.

– Папка не хотел идти на работу. Чувствовал что-то…– Я должна была его остановить, ведь сегодня третий день полнолуния!

Последнее время Вера бзиканулась на полнолуниях. Даже теорию вывела. Принцип был прост: если в это полнолуние не произошло беды – она обязательно приумножится к следующему. Эта была какая-то мистическая арифметика, которая чаще забывалась, но иногда, по странному стечению обстоятельств, срабатывала.

Что-то вроде «Если я не надену сапоги, то обязательно будет дождь, если я не выучу уроки, то обязательно спросят» – иногда было вообще не понять, чего Вера боится больше, того, что ее спросят, или того, что она не выполнила домашку. С полнолунием Верин глубинный страх оказывался на вершине ее виновности, он становился священным. И тогда наступала беда всем. Вера плакала, читала сонники, обходила крышки колодцев, вела исключительно праведную жизнь.