Время, назад!

Механика точно не одобрит, если я брошусь ему на шею (ведь в прямом смысле слова: прыгать придется), поэтому я легонько кашляю и задаю вопрос про отношения публики и звезд в Корее. В моем две тысячи двадцатом картинка ужасает. Парнишка бледнеет, мнется и заводит про то, какие у него хорошие поклонники. Все ясно сходу, да еще время подходит к концу – спасибо Механике, сократила.

– Можно ваш номер телефона? Я бываю в Европе, там попроще, пригласил бы на свидание.

Хоть снова вой в голос. Механика же не позволит… Не позволит прыгать ради парнишки.

– Простите, – говорю, – простите.

Самое сложное – дождаться возвращения домой.

Но Механика, наверное, издевается, и забрасывает меня на задание.

* * *

Война – это война. В армию загребают сходу, очень быстро, всеобщий призыв. Никто никогда бы не подумал, но ресурсы нужны всем, и вот уже звезды гибнут рядом с простыми ребятами. Никому не интересны мотивации, никому не интересен твой день рождения, а всего-то и хотелось, что увидеть рыжую, по которой, к сожалению, никакой информации. Наверное, она погибла, такие же не воюют, не держатся и не спасаются. Но тебе все равно, потому что в первые же дни ты перестаешь хоронить родных и знакомых, а также разбираться в том, кто начал войну две тысячи сто пятьдесят.

* * *

– Механика, слышь, я задолбалась.

Первый раз выхожу на связь сама. Достаю передатчик, засовываю в ухо – и говорю.

– Капитан?

Ах, чертовы инженеры, какие человеческие интонации.

– Понимаешь, я задолбалась. Скольких я спасла?

– Семь тысяч… – начинает она, и я ускоряю шаг.

На студию надо успеть во что бы то ни стало, но у меня нет ни желания, ни стремления. Каким-то образом я выпала из вечной круговерти “звонки, психи, запись, концерт, поиск, разговоры, скандал, скандал, скандал” и не знаю, куда пристроиться. Мне не нужна моя известность. Мне больше, блин, не нужны деньги.

– Капитан, вы говорите вслух. И это, с позволения, напоминает неструктурированный поток сознания.

– Механика, мне не нужны деньги, мне скучен мир, ты понимаешь?

Я добегаю до студии и разворачиваюсь на каблуках. Пустота внутри набирает угрожающие объемы, а я больше не знаю, чем ее заполнять.

– Боюсь, капитан, я не был создан для этого, – вдруг горько заявляет Механика, и я не знаю, что сказать или сделать. Создается ощущение, что со мной говорит мужчина. До этого я всегда воспринимала Механику только в женском роде. Направлять и советовать – вроде все понятно.