Небродско

Былое и думы

Не вытравить, не выжечь, не сломать…

Зато поется, пьется и не спится.

И нет, конечно, мне не страшно спиться —

Страшнее верить, но уже не ждать.

Не избежать – на каждом перекрестке

Сто тысяч клонов стрижек и штиблет,

И абсолютно идентичных нет,

Но в каждом отблески, намеки и проростки

Чего-то близкого, родного донельзя…

Бегу вперед, взгляд спрятав за ресницы,

Твержу как мантру: «Это просто снится»

Бегу быстрей, на первом льду скользя.

Ведь я проснусь в один прекрасный день,

И заживу, как будто не бывало

Ни песен, ни стихов, как будто стала

На твое место кружевная тень.

Молчание

Город засыпает средь снегов,

Фонари окутывает дым.

Нет на картах наших городов,

Нет в прогнозах наших общих зим.

Поднимаясь в синеве ночи

Взглядом над лоскутным миром крыш,

Удивляйся, помни и молчи —

Нет имен для тех, о ком молчишь.

Город гасит окна, вместо них

Ночь включает дальний свет у встречных.

И сиянье звезд, близких бесконечно,

Озарит одно небо на двоих.

Личное дело

Мне гораздо больше, чем вписано в паспорт.

У них нет таких строк, чтоб вместить мои тысячелетья.

Им неважен ты сам, только твой цифро-буквенный растр,

Да еще индивидуальное немногоцветье.

Мне гораздо больше: я живу за тебя, за себя и за нас обоих.

С меня спрос вдвойне: что сказала, что сделала, для кого.

Наши прошлые жизни, абсолютное большинство их,

На изнанке записаны облика моего.

Сколько мне осталось? Девяносто девять?

Эта жизнь – не начало, а вдруг это все, что доступно мне

Я жива, я слышу, мне осталось всего лишь верить —

Мне дается вдвое, потому что плачу вдвойне.

Пореветь

Ну, уж нет, я тоже хочу поплакать,

пореветь, поканючить, включить ленцу.

Пожалеть себя вместо мамы с папой,

хоть раз в год, который идет к концу.

Чтоб ничком лежать на своей кровати,

громко всхлипывать, прям навзрыд,

Чтобы все утешали: «Ну, хватит-хватит…»,

меж собою кивая: «Позор и стыд».

И не слышать, в общем, ничьих вопросов,

просто слезы лить завывая,

И пускай кривятся: «Ты что, серьезно?»

А вы думали, я другая?

А природная вредность мне шепчет: «Дура,

бестолковая, глупая» и зевает:

«У тебя же каменная натура,

а болит – хорошо, значит ты живая».