Стихи Марии

Князь Дмитрий Оболенский, ради смысловой точности решивший излагать стихи честной прозой, сдался и не включил этих гениальных четырех строк в свою антологию.

Но помогавший мне аспирант Филадельфийского университета Джордан Брэдли сумел создать маленький шедевр перевода, в котором сохранена и красота оригинала, и оригинальная рифмовка:

Russia can’t be grasped by the mind,

Ordinary yard stick will deceive.

Her nature is a special kind –

In Russia one can only believe.

В сказке Андерсена в конце концов появился такой мальчик, который с веселой, но прозорливой беспечностью ошарашил окружающих криком: «А король-то голый!»

В нашем царстве-государстве в канун, как сейчас принято говорить, «лихих девяностых» произошло нечто подобное.

Во глубине отечественных «северов», где издревле от гонений царской, а затем и советской власти укрывались староверы, в разгар большой войны родилась в многодетной крестьянской семье поздняя девочка Мария Аввакумова. И ей было суждено с грустной усмешкой и, видимо, с не менее грустным вздохом изменить у Тютчева всего лишь одну, последнюю строчку, отчего его афоризм не то что совсем рассыпался, однако, осторожно скажем, сильно пошатнулся:

«Но сколько можно только верить?!»

Так как Тютчев ставил веру в России выше доказательств, а новейшая история явно подорвала эту веру, то Мария Аввакумова, происходящая из неробкого Аввакумова рода, попала подобно собственному далекому предку в самую болевую точку своего времени.

Пронзительно описала она северное старообрядчество в лирико-историческом эссе «Гонимые», на удивление глубоко проникая в его беззащитно героическую суть. Аввакумова доказывает, что приверженцы древлего благочестия, вынужденные защищать свои обычаи и устои самосожжением, не были слепыми фанатиками.

Это изуверства власти доводили до крайности людей, в убеждениях которых не было человеконенавистничества, им приписываемого.

«Карательные отряды… дознаватели… осведомители… Вот так загоняют зверя на ружье охотника.

И горели по Северу России живые, воем воющие костры. Отчеты воеводам и рассказы исторических писцов пестрели такими, в основе своей схожими, текстами: «Посланные же от воеводы егда хотели взять их, они раскольщики учинилися сильны и не дались; …и те свои храмины… обволокли соломою и зажгли, и сами в них сгорели». Команды стрельцов изымали в хозяйствах сгоревших старообрядцев хлебные запасы.