Пусто: пусто

Я готова проявить такое понимание по отношению к объекту своей страсти, – пересказывала Люсенька подругам основные постулаты учения о том, как приручить мужчину, за чашкой зеленого чая в модной кофейне. При этом ножка ее старательно играла туфелькой 36-го размера, а глазки стреляли по сторонам в поисках того самого объекта, по отношению к которому можно было бы применить эту весьма жизнеспособную теорию.

Стоит заметить, что учение это вытекло из одной фразы-рецепта личного счастья Лили Брик, легендарной любовницы не менее легендарного Владимира Маяковского.

«Надо внушить мужчине, – учила Брик, – что он замечательный или даже гениальный, а другие этого не понимают. И разрешить ему то, что не разрешают дома. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Впрочем, теория эта была уже однажды проверена Люсей. Она как-то раз жила гражданским браком «с одним очень достойным мужчиной». К несчастью, мужчина этот не понял своего счастья.

«Достойного мужчину» звали Алексей Соловьев. Добродушный толстяк нестоличного происхождения и владелец одного из столичных рекламных агентств мелкого калибра полюбил Люсю, скорее всего, за кулинарный талант.

Но он предпочитал уверять, что ценит ее «утонченность и изысканность». А она, скорее всего, полюбила его за любовь к себе.

То недолгое время, что они провели на одной жилплощади, действительно можно было бы назвать «жизнью душа в душу». Люся в очаровательных кружевных фартучках мастерила «шарлотку» и «селедку под шубой», выдумывая им игривые новые названия (наподобие «услада рыцаря» и «завтрак викинга»).

К возвращению Соловьева Люсенька накрывала в кухне, которую она именовала не иначе как «столовая», белоснежную скатерть, ставила свечки, раскладывала ножи и вилки и садилась ждать. Соловьев шумно восхищался сервировкой, хватал тарелку и мчался вместе с нею в соседнюю комнату – есть он предпочитал, лежа на диване перед телевизором. А Люсенька задувала свечу и ела какой-нибудь очередной «желтоокий взор африканской кошки» (то бишь яичницу из двух яиц) в гордом одиночестве.

Естественно, Соловьеву разрешалось курить во всех комнатах, смотреть футбол на полную громкость и пить пиво с товарищами (к счастью, он не был фанатом компьютерных игр). И Соловьеву эта вседозволенность очень импонировала. Счастье казалось таким крепким, что Люся даже чуть было не заскучала и не уверовала в свою женскую гениальность и простоту мужских натур. Буря, представьте себе, нагрянула совершенно неожиданно.