Опыт нелюбви

Сериалов Кира не смотрела, но как все это опровергать, не знала. Она терялась от такой вот ничем не подкрепленной самоуверенности и ничего ей не умела противопоставить. Ну как вложить человеку в голову все, что ты знаешь и понимаешь, если на это понимание потребовалась целая жизнь, и не только твоя, но и твоих родителей, и бабушки, и, наверное, еще целой уходящей во тьму цепочки людей? Как все это передашь одним касанием? Невозможно. Да и пытаться это сделать – унизительно.

В комнате, куда убежали дети, что-то упало и разбилось.

Судя по звуку, что-то немаленькое.

Если бы у Киры были дети, то она бросилась бы туда сломя голову. Но у нее детей не было, а у Матильдиных гостей и у самой Матильды – были, и никто из них никуда не бросился.

Наверное, если бы у Киры были дети, то она давно бы свихнулась с такими-то поведенческими установками. Как-то слишком уж сильно отличались ее представления о жизни от самой жизни; это было очевидно.

– Мамина юбилейная ваза, – спокойно заметила Матильда.

 – Ей на шестидесятилетие здоровенное такое корыто подарили. С цветочками. Мы еще все думали, куда его девать. К помойке вроде неудобно вынести – надписано. От коллег, и все такое, и место работы указано.

– Видишь, как бывает, – тем же тоном отозвалась Ира. – Не торопи события, и проблема решится сама собой.

Кира не помнила, как досидела до конца этого невыносимого празднества. Да и не до конца даже – ушла она первой.

Матильда, к Кириному удивлению, вышла проводить ее в прихожую.

– Это потому, что у тебя детей нет, – сказала она. Ни с того ни с сего вроде бы сказала, но на самом деле с немалой проницательностью, Кира ведь и сама все время об этом думала. – Мелкие эти… Вроде бы ничего особенного, но когда родишь, мироощущение меняется совершенно. В правильную сторону.

Кира понимала, что она права. Матильда не была ни клушкой, ни сумасшедшей мамашей, для которой все повседневное существование сводится к утиранию носов и выстряпыванию обедов, и говорила она не о бытовой осмысленности жизни, а о каких-то очень настоящих вещах.

Но что это за вещи, Кира понимала только умом. Чувство же говорило ей, что нет для нее ничего хорошего в таком мироощущении, когда становятся нормой назойливые вопли, и бесцеремонность, и вечное вмешательство в твою жизнь, на которое только и остается, что не обращать внимания.

И что поделать со своим разбродом ума и чувств, Кира не знала.

– Да, а командировка-то! – вдруг вспомнила Матильда.