Былицы

Я понял, при такой работе служба пролетит быстро, и это по мне.

После предпраздничной гонки жизнь потекла поспокойнее, но не было рутины, а была свобода и ощутимая независимость. Всех первогодков гоняли на плацу, если температура не опускалась ниже -25°С, это всем изрядно надоедало. Меня же эти занятия теперь не касались – с утра и до вечера я работал в клубе.

Вместо строевой подготовки, я утром получал почту для клуба – это газеты и журналы в читальный зал и вороха прессы по подписке офицеров и сверхсрочников.

Кроме того, выдавал редкие посылки и бандероли, присылаемые солдатикам. Во второй половине дня начиналась работа в библиотеке – выдача книг и кое-какое оформление читального зала. От такой жизни я расслабился и поверил – я делаю хорошую карьеру.

Однако и эта должность перестала радовать меня из-за вдруг открывшейся тупиковой перспективы. Внезапно я узнал, что мне как клубному работнику уехать в дембель удастся только в самом конце декабря последнего года службы.

То есть суровые военачальники не отпустят меня поступать в институт, ведь в августе наш праздник – день железнодорожника и военного строителя.

К этому «торжеству локомотивной тяги в союзе с киркой и лопатой» надо будет написать кучу плакатов, лозунгов и прочей наглядной агитации. Тут не до вступительных экзаменов институт.

После некоторого раздумья я отказался от вроде бы успешной карьеры в клубе, вернулся в свою роту и начал работать «на бочке с дымом» – на паровозе. Можно подумать, что все задуманное пошло прахом?

Нет! Ведь уже тогда я предполагал, что карьера – это не непрерывный рост в должностях.

Скорее, это поиски наиболее оптимального места в жизни, на котором работа приносит удовлетворение и радость, а человек, сверх того, видит смысл и логику своих действий, да и, пожалуй, карьерного роста.

Кстати, примерно то же говорил сам А. Эйнштейн. Он утверждал, что не стоит добиваться лишь успеха, а надо стремиться к тому, чтобы твоя жизнь имела смысл. Хорошо, что работая в клубе, мне удавалось почитать афоризмы и мысли великих.

В своих маневрах лишь я видел определенный смысл в решительном отказе от какой никакой карьеры, а окружающие – нет. Все последующие мои карьерные ходы были для армейских друзей просто не понятны. Они, наверное, считали, ладно, ушел он из клуба по своей воле – это его выбор. Пусть, перебрался работать на линию и «вкалывал» на паровозе – тоже можно понять, так он еще зачем-то ввязался в историю с офицерскими курсами.