Лесник

– Накройтесь! покровительственно сказал он при этом своему собеседнику, чуть-чуть кивнув на Коверзнева: – они этого не любят! (сам он это очень любил).

Тот надел фуражку и, дав на каблуках полуоборота влево, очутился тоже на параллели Коверзнева, с опущенными, по-фрунтовому, вниз руками и недвижно обращенным на него взглядом.

Валентин Алексеич приподнял шляпу – и покосился слегка на незнакомое лице…

– В Дерюгино изволите? промолвил искательно Софрон Артемьевич, не трогаясь впрочем с места.

– Да… Коверзнев приостановился на миг.

 – Не знаете, не перевелись там еще козы?

Барабаш вышел к нему на дорогу:

– Верно сказать вам не могу-с, потому, как сам к охоте пристрастия не имеючи… А впрочем это сейчас узнать можно-с… Капитан! крикнул он не оборачиваясь.

Зовомый этой кличкою человек, двумя быстрыми, гимнастическими шагами, проскочил расстояние, отделявшее его от разговаривавших.

Софрон Артемьич повторил ему вопрос барина.

– Не видать-с. По Дерюгину теперь рубка пошла; зверь это робкий, пуглив… В Сотниково, должно полагать, коли и не совсем в казенную пущу, перебрались.

За Крусановской межей я, действительно, большего козла…

Он вдруг оборвал, как бы испугавшись своих лишних противу того, что его спрашивали, слов.

– Убили? досказал Коверзнев.

«Как-же бы я осмелился»! прочел он в недоумелом взгляде, полученном им в ответ. – Нет-с, я… ходил – яму отыскивал…

– Еще внове здесь, а очень понятливы на счет границ, поощрительно сказал на это управляющий.

Валентин Алексеич еще раз приподнял шляпу и двинулся с места, приглашая взглядом Барабаша идти за ним.

– Кто это? спросил он, отойдя шагов сорок.

– А это у меня – с Покрова взял, – лесник по Дерюгину и Крусанову.

– Вы его, мне послышалось, «капитаном» называли?

Софрон Артемьич усмехнулся:

– Точно так-с! Он и есть капитан настоящий.

– Что же это значит: «настоящий»? спросил Коверзнев, не совсем поняв.

– В полку, то есть это значит, ротой командовал, в инфантерии-с, Валентин Алексеич, снисходительно объяснил господин Барабаш.

«Ничего-то он это настоящего про русское не знает»! говорил он себе презрительно в это время про барина.

– И он к вам простым лесником поступил?… На какое жалованье?

– Пять в месяц-с. Служил он тут в Чепурове, прикащиком у графа Клейнгельма. Отошел. Так я его по началу на испытание взял-с…

– А на прежнем месте сколько он получал?

– Говорят, двадцать пять. И так, верно должно быть, потому не лжет никогда человек.