Твой след ещё виден…

В толпе людей, оживших в последние годы вместе с «оборонкой» и принадлежащих машиностроительному НИИ: производственников, разработчиков, снабженцев, сварганивших нечто очень скорострельное и необходимое в чеченской войне, – Кирилл, мысля автономно от них, каждый день проходил турникеты проходной. Он расписывался в журнале за ключи и, наконец, нырял в «собственное», принадлежащее только ему производство. Обшарпанная убогость помещения, только с виду предполагала амёбную простоту процесса. Часть его Кирилл, действительно, делал машинально.

Отпирал двери, включал пакетник, обозначив неяркий, под высоким потолком, свет; затем врубал искрящий клеммами рубильник, запитывая оборудование; нажимал кнопки и тумблеры, тем самым, ставя термопластавтомат на обогрев и вдыхая в него жизнь. Её было видно по красным, мигающим цифрам термозадатчиков температур на четырёх зонах нагрева. По зелёному ровному свету лампочек на панели скоростей впрыска и давления. Ещё по десяткам других признаков, уловимых лишь теперь, после полутора лет, когда, оставшись один, Кирилл вынужден был перейти от общего руководства производством крупного завода, к непосредственному контакту со станком.

В этот час Кириллу ничего не оставалось делать, как вспоминать, удивляясь метаморфозам, произошедшим с ним так неожиданно скоропостижно и просто.

Тогда, в декабре девяносто второго года, Кирилл столкнулся с будущими друзьями нос к носу около нотариальной конторы на площади, которая пока не имела официального названия.

– Какие люди! Вы ещё на свободе? – Кирилл и вправду удивился встрече со своими знакомыми по сомнительному бизнесу.

Гриша Левин, Юлек Кульман и Лёша Прокопович поставляли цветной металл за бугор. А такого металла – меди, титана – у Кирилла на его предприятии имелось достаточно. Два еврея и хохол – это была гремучая смесь для перерождавшейся российской промышленности. Закупали дешевле «цветнину», а продавали дороже в ближнее теперь зарубежье. Отдавал и Кирилл, так как отходы официально числились, конечно, и кондиция иногда перепадала ГЮЛям (так он сокращённо называл троицу по первым буквам имён).

Как они её вывозили – чёрт их разберёт! Казалось, что порознь они не ходят никогда.

Гриша – в свои сорок уже лысый, вечно загадочный, как содержимое старинного комода; с лицом-маслиной – Юлек; похожий на пельмень Лёша, – это они стояли сейчас перед Кириллом.

То, что имелось общего между Кириллом и ГЮЛями уже рушилось. Страна вот-вот, и производство чуть-чуть.