Слепые и жадные

Слепые и жадные

Юрий Васильевич Буйда

«…– Мы были настоящими дикарями, – говорил старик, – мы мечтали о воле, о звериной воле, а вовсе не об это сраной свободе, которую придумали кремлевские счетоводы! Мы были из железа, крови и спирта, а они – они из чернил и сиропа! Какое время было, какое время… – Закуривал папиросу, ломал спичку. – А потом пришли свиньи и все сожрали…

– Какие свиньи? – спрашивал Ефим.

– Потом всегда приходят свиньи, Ефим…»

Юрий Буйда

Слепые и жадные

Родители развелись, когда Ефиму было пять.

Его мать, театральная художница, вскоре вышла замуж и исчезла из жизни сына, а отец, известный врач-невролог Истомин, маленький и пузатый, женился чуть не каждый год, всякий раз заводя при этом и любовницу. Одной из его жен была внучка легендарного героя Гражданской войны Вершинина.

Однажды Ефима отвезли на его дачу – там он и остался, там рос, там ходил в школу, в секцию карате, в кружок рисунка и живописи.

Он считался правнуком генерала – огромного бритоголового старика с буденновскими усами.

– Почему Ефим? – строго спросил генерал, когда впервые увидел мальчика. – Из жидов?

– Дед, как тебе не стыдно! – сказала внучка. – Да у тебя каждая вторая жена была еврейкой!

– Русские мы, Иван Софроныч, – сказал доктор Истомин, – тверские русаки.

Генерал, которому тогда было за восемьдесят, вставал с рассветом, делал зарядку, хрустя суставами на весь дачный поселок, плотно завтракал, пил крепкий чай, а потом весь день занимался садом и огородом.

Он пел песни яблоням и грушам, заигрывал с розами и отпускал грубоватые шуточки в адрес вьетнамских кабачков, всячески обыгрывая их фаллическую форму. Хорошо выспавшись после обеда, он звал Ефима на речку. Старик долго и с удовольствием плавал, а потом прогуливался по берегу упругим шагом, хищно поглядывая на полуобнаженных дачниц, которые смущенно хихикали и отпускали комплименты генералу, поджарому и длинноногому, от плеч до пяток покрытому черным волосом.

Каждый день генерал упражнялся в стрельбе. Посылал Ефима за браунингом, который хранился в верхнем ящике письменного стола, и учил мальчика стрелять. У Ефима получалось не очень, а вот старик с двадцати шагов попадал в левый глаз артистки Судаковой, бывшей его жены, оставившей после себя на чердаке толстую пачку афиш.