Офицеры. Книга третья. За гранью

– Осторожно, мать твою…

– Как долбанет, вмиг до Америки «рыбкой» долетишь…

Отдельно выкладывали осколочно-фугасные снаряды ЗОФ45 с дальностью стрельбы на 24700 и активно-реактивные снаряды 3ОФ61 с радиусом поражения до 29 километров.

– Выложить возле орудий…

В походной палатке-шатре с красными крестами в белых кругах сестричка Настенька накладывала повязку на рану бойца. Солдата из боевого охранения задело, когда они возвращались с передовых позиций. Санек подорвался на противопехотной мине в поле, где еще накануне все представлялось «стерильно» чистым…

– «Чехи» совсем нюх потеряли! – начальник штаба дивизиона возмущенно стукнул кулаком по откидному столику.

 – Скоро у нас по огневой позиции начнут шастать, как у себя дома! Хан вернется, головы всем поотрывает, скажет, что так и было от рождения…

Корчась от боли, боец расширившимися глазами взирал на свою туго перетянутую резиновым жгутом ногу, на раздробленный обрубок ступни, на которой пальцев отныне не существовало.

– Потерпи, миленький! – чуть не плача сама, уговаривала его сестричка, доставая одноразовый шприц-тюбик.

 – Потерпи, Санек! Все будет хорошо! Ты еще у себя на свадьбе станцуешь! – натянуто улыбалась девушка.

Кровотечение из раны заметно замедлилось, но бурое пятно на повязке расплывалось, густо пропитывая ее тошнотворно пахнущей массой. Нечеловеческая боль отразилась в подрагивающих глазах солдата. Он все порывался сказать, но никак не решался. Он боялся умереть и никогда не познать, не увидеть таинство…

– Титьку… покажи! – через силу разлепились побелевшие и потрескавшиеся губы.

 – Никому не скажу! Помру, останется мне, что на том свете вспомнить…

– Типун те на язык! – всполошено вскрикнула Настенька, а сама быстренько оглянулась на вход.

Торопливые девичьи пальчики со следами былого маникюра на коротко остриженных ногтях неловко расстегнули непослушные пуговки, широко распахнули ворот.

– Смотри! – отчаянно выдохнула девушка. – Ты еще поживешь! Не смей думать о смерти! Я приеду к тебе на свадьбу!

Шершавыми подушечками огрубевших на войне пальцев боец опасливо дотронулся до нежной плоти, коснулся сморщенного соска.

По обветренной щеке его покатилась благодарная слеза.

– Терпи, Санек! Терпи!

– Я терплю…

Подавшись вперед, девушка нашла искусанные губы бойца, целомудренно прижалась к ним…

Подошла «санитарка». Глядя на страдальческое выражение лица раненого солдатика, Настенька быстро привела себя в порядок и приоткрыла полог палатки.