Трансмиттер

Начинал накрапывать дождик, мелкие капли на стекле автобуса, сначала редкие и одинокие, постепенно накапливались, объединялись в более крупные и, гонимые набегающим ветром и силой тяжести, скатывались ручейками куда-то вниз. Молчаливые пассажиры покачивались в такт движениям автобуса. Кто-то сонно смотрел в окно и, занятый своими мыслями, не видел проплывающих мимо серых, с намокшими стенами, зданий, проходных, лабиринтов трубопроводов со свисающей клочьями теплоизоляцией, железных будок остановок и корявых придорожных деревьев.

Кто-то откровенно спал или просто сидел с закрытыми глазами, не желая смотреть на скучную массу людей, не желая встречаться ни с кем взглядами. Некоторые копались в своих телефонах, ища спасения от тоскливой действительности в чужих мыслях, претендующих на оригинальность выражениях, неизвестно кем придуманных афоризмах, в чужих фотографиях, рисунках, мотиваторах и демотиваторах, перебрасываясь ничего не значащими сообщениями с ничего не значащими, невидимыми и давно забытыми собеседниками.

Автобус остановился в одном ряду с другими такими же ЛиАЗами, двери-гармошки раскрылись, и человеческая масса хлынула на улицу. По одиночке и группами люди сливались в потоки таких же идущих из соседних автобусов, потоки эти объединялись в одну большую реку, заполняющую собой всю широкую площадь перед центральной проходной.

В раздевалке было светло и многолюдно, мужики весело, с шутками, здоровались друг с другом, переодевались в рабочую одежду. Закрыв свой шкафчик, Афанасий зашел в душевую, где под лавкой у него отстаивалась вода в большой бутыли.

Наполнив небольшую лейку, он вернулся в раздевалку и стал поливать многочисленные цветы, расставленные в разнокалиберных горшочках на низком подоконнике.

– Петрович, здорово! – небольшого роста, круглый мужичек, улыбаясь, протянул ему широкую пухлую руку.

– Привет, Семеныч. Как дела? – поприветствовал его Афанасий.

– Ничего, помаленьку. – ответил Семеныч, роясь у себя в пакете. – Слушай, супруга тут хотела выбросить, да я не дал, решил тебе отнести.

 – он извлек из пакета горшок с растущими из него длинными узкими листьями.

– Сансевиерия. – сказал Афанасий. – Хорошо очищает воздух, работает как желчегонное и слабительное. Может, себе оставите, не жалко?

– Не не не! – замахал руками Семеныч. – Он у нас дома совсем зачах, а ты умеешь за ними ухаживать, глядишь, выходишь. И потом тебе он нужнее, а нам все равно без надобности.

– Вы его совсем залили, корни могут загнить.