Восемь узлов

Высокого роста, ладно сложенный, светловолосый и веснушчатый, он мог поддержать беседу на любую тему, знал все обо всем, ведал об истории мира, о войнах и сражениях, о великих государях и забытых богах. Хом знал о Данте, изгнанном из Флоренции, и Пэйджи был готов слушать эту историю бесконечно.

Они жили в деревне. Деревня жила в них. Земельные угодья одного наследника, которого они, в отличие от других людей в Империи, звали не лордом, но Жрецом, сдавались в аренду обычным труженикам. Пасека Лекки стояла на вершине холма, неподалеку вился целебный родник.

У подножия холма на каждый праздник колеса года жители общины устраивали большой костер, вокруг которого пировали, возносили хвалу богам и совершали ритуальные действия – такие же допотопные, какими были здесь и сами люди.

Если же идти дальше от пасеки и костра, то можно было попасть на лодочную переправу. Местным дозволялось выбираться на другой берег, где все еще работала железнодорожная станция – на поезде было удобно ездить в города.

Правда, в города никто из общины особо не тянулся: всего поколение назад многие, наоборот, из городов бежали, чтобы урвать обитаемый клочок, где традиции древних пращуров воскреснут с новой силой. Никто не рвался на железнодорожную станцию еще и потому, что иначе пришлось бы платить Лодочнику – мужчине с дурной репутацией, а затесаться в компании Лодочника для всякого уважающего себя человека было вопиющим позором. Потому станция часто пустовала и в города народ выбирался крайне редко.

Подальше от лодочной переправы река изворачивалась петлей и уходила в долгие болота. Вот там-то и жил Хом вместе с дедом и с помощником-Палачом. Раньше с ними жил Вульф, еще один ребенок-брошенка, талантливый мальчик с тонкими чертами лица, тоже вывезенный мистером Келли из городов. Поговаривали, что Вульф был круглым сиротой и в будущем мог рассчитывать разве что на милостыню с паперти. Пэйджи совсем немного его помнил. Но все в деревне помнили ужасное утро вскоре после весеннего равноденствия, когда рыболовы вытащили из реки тело Вульфа.

Парень утопился, набив себе карманы булыжниками.

То было непростое время. Подрастающему Хому требовался слушатель, наперсник, родная душа, и он переключил свое внимание на темноволосого приемыша пчеловода, тогда еще совсем ребенка. Хом приносил Пэйджи книги, бумагу и перья, и даже строгий хомовский дед, казалось, был удовлетворен новым пажом в свите Хома.