Дневник бороздящей ад

– Нет… Мне, все же, явно не лучше… – оторвавшись от собственных мыслей, я отвернулась и от тумбы, и от окна и наградила своим не самым разумным взглядом невысокий холодильник, что белоснежным гробом привалился к стене, покачивая приоткрытыми дверцами.

Из него страшно несло тухлятиной, но хоть что-то сделать с этим у меня не было ни сил, ни времени.

Ничего у меня не было.

Меня вновь качнуло, и потолок поплыл коричневыми пятнами-плитками, когда мой копчик ударом встретился с грязным линолеумом.

Руки веревками лежали на полу, я неплохо приложилась затылком о ручку тумбы, что так удачно оказалась именно в этом месте. Ноги попали под стол и остались наполовину там, временами подергиваясь в коленях.

Слабость… Это все она. Это она убивает меня, это она… Но в чем она виновата? Ее причина – то, что затесалось у меня под кожей. Причина всего моего вида – болезнь. Не ОРВИ или ОРЗ. И точно не грипп. Кто так болеет гриппом? Кто?..

Дверная ручка упорно щелкала в коридоре.

Я оперлась на руки и смогла подняться, хотя пол манил меня своей твердостью и своим неземным холодом. Дверца холодильника медленно качнулась, когда я коснулась ее, на мгновение замерев. Спустя еще секунду я открыла этот белый гроб полностью, своими глазами увидев мрачный налет плесени на немногочисленных остатках овощей, под которыми растекались мерзкие лужицы какой-то слизи.

Никаких яиц нет, конечно же. Ничего… С другой стороны… что я хотела там увидеть? Что я могла там увидеть? Что я надеялась найти? Овощи? Гниль.

Каждый день заглядываю. И как в этом бреду, именуемом жизнью, не запомнить, что холодильник всегда пуст? Я себя удивляю…

Слова с хрустом покидали разум, когда дверца оказалась захлопнута окончательно и прекратила покачиваться, а я миновала дверной проем с дергающейся ручкой и, вновь оказавшись в своей комнате, опустилась в кресло, замерев на нем обездвиженной куклой, склонив голову и пытаясь лишний раз не думать.

Тетрадь была на самом краю сидения. Она манила своими сшитыми красными и черными нитками страницами. Она была изорвана вдоль и поперек и испачкана всем, чем только можно было испачкать бумагу, хотя еще ни разу не покидала четыре стены моей квартиры.

Обложка зеленела надписью «Дневник», которую я еще давно вывела настоящими чернилами и перьевой ручкой.