Жертва Венеры

], остальные девицы сворой гончих набросились на Машу:

– Как называется ваша куафюра[6 - Причёска], дорогая?

– А кто вас причёсывал? Ваш конюх?

– Нынче многие отдают холопов в ученики к куафёрам[7 - Куафёр – парикмахер, мастер по причёскам]… Право, это удобно – быстро и платить не надо. Но вашему ещё рано доверять человеческие головы – пусть покуда потренируется на лошадях.

Глаза наполнились слезами, и Маша бросилась вон, из последних сил сдерживая рыдания…

Странно, но сейчас вместо ужасной, горькой несправедливой обиды она чувствовала лишь лёгкую досаду.

… Вынырнув из омута своего горя и ужасного, разъедающего душу стыда, она увидела незнакомца. Присев рядом на каменной тумбе под липой, он гладил её по плечу, а она, – о ужас! – рыдала у него на груди. Зачем-то Маша рассказала этому совершенно чужому человеку обо всём, что случилось.

– По?лно, сударыня! Не убивайтесь, – проговорил тот серьёзно. – Зависть заставляет людей совершать и бо?льшие злодеяния.

– Зависть? – Маша с недоумением уставилась на собеседника.

– Княжна Голицына богатая невеста, но она некрасива. Как бы княжна ни разоделась, вы даже в крестьянском сарафане будете краше во сто крат. Софья Михайловна поняла это и постаралась унизить вас. Только и всего.

Маша воззрилась на него в таком изумлении, что слёзы мгновенно высохли.

– Цветок чертополоха, даже сделанный из золота, не станет краше обычного розана.

Он говорил просто, глядел дружелюбно, и Маша вдруг поняла, что слова его – искренность, а не комплимент.

– Пойдёмте, я провожу вас к вашему папеньке. Не стоит вам задерживаться здесь.

Обеспокоенный Митя встретился им возле самого крыльца.

– Куда ты подевалась? – Он сурово сдвинул брови, но по лицу скользнуло облегчение.

– Я… мне стало дурно от духоты, – пробормотала Маша, краснея. – Вышла подышать и заблудилась, а этот господин проводил меня.

– Фёдор Романович Ладыженский, – представился неожиданный знакомец и приветливо улыбнулся, подавая Мите руку.

Некрасивое, грубоватое лицо вдруг преобразилось, став милым и по-мальчишески бесшабашным.

***

– Святые угодники! Гляди! Гляди! Ой, сейчас свержится! – Парашка в волнении ухватилась за Машу. Потная ладошка до боли сжала пальцы, и она недовольно выдернула руку.

Сама она тоже, запрокинув голову, смотрела туда, где на фоне лазурного весеннего неба, осенённая со всех сторон крестами куполов, двигалась гибкая фигурка канатоходца.