Это не лечится

Ей в этой темноте постоянно мерещилось плохое, она и домой поэтому всегда возвращалась до сумерек, а зимой, когда сумерки неизбежны, ходила только под фонарями, как будто их желтый чахоточный свет был способен на героические поступки, а не только отхаркивать мерцанием в черноту. Но сейчас было светло, и мама была спокойна.

Они шли мимо братской могилы и дома молитвы, мимо детского садика «Светлячок» и столовой «Еда-вода». Шли под солнцем, похожим на прожектор. Шли вместе с другими такими же, приехавшими с севера на двухдневном поезде.

Шли гуськом друг за другом под рокот электрогенераторов, под гул водооткачивающей техники, шли торжественно и величественно, как шел когда-то Моисей, и перед ним расступались воды.

– Вы откуда? – спросила женщина в парео с изображением другой женщины, молодой и стройной, позирующей под пальмами около красного кабриолета.

И, несмотря на то что обладательница парео с кабриолетом была с избытком довольна жизнью, Ане вдруг стало грустно оттого, что эта женщина носит на себе что-то несбыточное.

– Киров, а вы? – с удовольствием подхватила мама.

– Иркутск! – с гордостью призналась собеседница. – Вы не переживайте, это только тут так воняет, на море совсем другое дело. Водичка кристально чистая, полный штиль!

– Это радует, конечно, но все же вы не боитесь кишечной палочки?

– Я?! – воскликнула женщина из Иркутска. – Я ничего не боюсь, это пусть меня боятся! Она же всего лишь палочка, так? А я – человек! За кем, по-вашему, преимущество? – И расхохоталась.

– Это бытовая тупость, купаться мы ни в коем случае не станем, – шепнула Ане мама, когда иркутская подруга отвлеклась на сувениры. Затем на сувениры отвлеклась и мама, а Аня подумала, что, если бы приехала сюда одна, не стала бы тратить время на завтраки, магнитики и людей, а стояла бы на смытом берегу и смотрела море, как кино.

Море, в котором Аня так ни разу и не искупалась из-за кишечной инфекции, пролетело как миг.

Оно не было голубым, как обещали на картинках. Картинки врали. И не было черным, как следовало из названия. Чаще всего оно было с похмелья. Море волновалось, старалось само себя выпить, а получалось только перекатываться из стороны в сторону. И такая жажда терзала море: ведь оно было соленое, а от соленого страшно сушит во рту. Вот оно и бушевало, вот и шумело: просило глотка чего-нибудь пресного. Аня пару раз выливала в его бездну остатки «Сенежской».