Зайка

Ага, буркнула я, не сводя глаз с заек, которые уже успели сплестись в свой тесный змеиный клубок, блаженно жмуря глазки в объятиях друг друга, – ради бога, они ведь только познакомились, да как так-то!

Я как будто во сне, продолжал Иона, и все думаю, когда же я проснусь? Может попросить кого-нибудь меня стукнуть?

Ты хотел сказать «ущипнуть»?

Щипок от такого не разбудит. А если и разбудит, то проснусь я в Фэрбанксе на Аляске, в отцовском подвале. А где ты проснешься, если тебя стукнуть?

Я проснулась бы за кассой в магазинчике где-то в Межгорном регионе глубоко на Западе, тупо пялясь в кирпичную стену.

И по вечерам писала бы, пытаясь удрать оттуда в вымышленный мир.

В Мордоре, твердо сказала я Ионе.

Тогда лучше не будем бить друг дружку, усмехнулся он.

– Как пишется? Лето прошло с пользой? – улыбается он, передразнивая руководителя Мастерской смешанного жанра, Хальстрома, который вел ее весной и без конца капал нам на мозги, что лето – это прекрасная возможность для творчества, которую нельзя упустить.

Потому что нам всем нужно будет к апрелю предоставить завершенную рукопись, а этот финальный год пролетит как один миг. И глазом моргнуть не успеем, как все это – он эффектным щелчком ухоженных пальцев обвел искусственные колонны, холодный камин и стены, как в пещере, – все исчезнет. На этих его словах все зайки дружно передернули плечами и мысленно обнялись. А поэты мысленно приготовились к неминуемой творческой бедности.

– Я вот свое лето удачно прошляпил, – вздыхает Иона.

 – В смысле я написал аж два сборника, но они такие стремные получились, что я теперь сижу и пытаюсь довести до ума хотя бы один. А ты, наверное, все лето строчила как сумасшедшая.

Я вспоминаю свое лето и вижу запылившиеся объявления на задней стороне музыкального киоска в университетском городке и пьяные танцы до упаду на крыше у Авы дома. Правда, иногда я все же поглядывала на пустую белую страницу с безвольно повисшим карандашом в руке. Иногда рисовала на этой странице глаза. Выводила задумчивое: «Что я здесь делаю? Что я здесь делаю?» – снова и снова.

По большей части просто тупо пялилась в стену. Пустая и белая, она загадочным образом превращалась в моих глазах в пустую белую страницу блокнота, и наоборот. И так все лето.

– Ну, не знаю насчет сумасшедшей…

– Я все еще помню тот рассказ, что ты принесла в Мастерскую в прошлом году. Ну, помнишь, тот, который еще всем не понравился?

– Да, Иона, я помню.

Помню лица, искаженные ужасом.