Поэты Серебряного века

Следует особо подчеркнуть, что этот мощный поток русской поэзии возник на прочном фундаменте таких великих поэтов, как Пушкин, Лермонтов, Жуковский, Баратынский, Тютчев, Фет.

Конец XIX – начало XX века в России – это время предощущения перемен, время разочарований и неизвестности. Именно в связи с этими чувствами возник символизм – достаточно условное и крайне неоднородное течение.

Рядом с великой реалистической традицией в это время существовал декаданс (от французского «упадок»).

Символисты долго не желали называть себя декадентами, поскольку критики тогда вкладывали в этот термин отрицательный смысл.

Краеугольный камень направления – символ, заменивший собой образ. Любимым афоризмом символистов была цитата из Федора Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь».

Один из столпов и идеологов символизма Дмитрий Мережковский писал: «В поэзии то, что не сказано и мерцает сквозь красоту символа, действует сильнее на сердце, чем то, что выражено словами.

Символизм делает самый стиль, самое художественное вещество поэзии одухотворенным, прозрачным, насквозь просвечивающим, как тонкие стенки алебастровой лампы, в которой зажжено пламя». В 1892 году в Петербурге вышел сборник стихов Дмитрия Мережковского «Символы», давший имя зарождающемуся направлению русской поэзии.

Константин Бальмонт так обозначил идеал декадентского искусства:

«Я ненавижу человечество,

Я от него бегу спеша.

Мое единое отечество —

Моя пустынная душа».

Начало XX века ознаменовалось возникновением новой волны символизма, обозначенной такими именами, как Иннокентий Анненский, Андрей Белый, Александр Блок, Вяч. Иванов, Эллис, Сергей Соловьев.

Сейчас мало кто помнит, что лауреат Нобелевской премии, великий русский писатель Иван Бунин блестяще начал литературную деятельность сборником стихов «Листопад», который издало в Москве в 1901 году символистское издательство «Скорпион». Он был восторженно принят критикой, отмечен Пушкинской премией Академии наук.

Символизм не был целостным направлением. Андрей Белый писал, что ему казалось, что Мережковский и Брюсов тянут его за руки в разные стороны. Мережковский, в свою очередь, предупреждал Белого: «…бойся Валерия Брюсова и всей пошлятины духа его»; Брюсов же, вспоминал Белый в «Начале века», откровенно глумился над «жалкостями беспринципных “пророков”», то есть над Мережковским и Гиппиус.