В тихой ночи. Лирика

В тихой ночи. Лирика

Тилль Линдеманн

Тилль Линдеманн – легенда мира музыки и автор текстов песен немецкой группы Rammstein. Его стихи, проиллюстрированные талантливым художником Маттиасом Матисом, проведут нас по чувственному миру, сотканному из сексуальности, мазохизма, садизма, любовной аддикции и рефлексии. Герои этих стихов – рабы эроса и танатоса, тех хтонических сил, что движут человечеством с момента его появления. В текстах Линдеманна – удивительная синергия тоски, эмоциональной глубины, звериных инстинктов, самобичевания и эйфории.

[i]Содержит нецензурную лексику.[/i][i]В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.[/i]

Тилль Линдеманн

В тихой ночи. Лирика

Одно из ранних стихотворений Линдеманна 1972 года называется «Щелкунчик». Тиллю было 9 лет, когда он написал:

ОН ЩЁЛКАЕТ КАЖДЫЙ ОРЕХ

ПРОСТО ОЧЕНЬ

ОН ДОЛЖЕН

ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ХОЧЕТ

Отец Тилля, ныне покойный детский писатель Вернер Линдеманн, это стихотворение маленького сына включил в свой автобиографический роман.

Тилль Линдеманн – весь в этом, как в детстве, в своих лирических принципах: страсть, беспощадность, неутомимость, раздробленность, фатализм.

Несколько лет назад я спросил Тилля, пишет ли он по-прежнему стихи, помимо своих текстов для Rammstein? «Щелкунчик» девятилетнего поэта, который произвел на меня неизгладимое впечатление, напомнил мне лирический сборник Messer («Нож») 2005 года, в котором я тогда нашел неподдельное сокровище: тонкую связь, наподобие пуповины, между внешним и внутренним бытием обожаемого всеми поклонниками фронтмена и пиротехника.

Я, собственно, никогда не считал Rammstein только рок-группой, для меня их песни – «произведение искусства», а поэтический язык Тилля – словно огнемет, извергающий пламя радости, ярости и музыки.

И сама музыка часто сопровождается лирическими перевитыми узорами. Если вы видели выступление Rammstein в Париже или Хьюстоне, если вы видели, как многие тысячи людей показывают на Тилля и ревут на немецком «Du hasst mich», то перед вами возникал вопрос некоего особого универсального языка.

Какой еще немецкий художник слова способен изобрести в наше время лирику, которую понимают люди в Мюнхене и Берлине так же, как и в России, Мексике, Франции или США?

Прежде чем мы встретились в Берлине, папка со стихами Тилля лежала на моей кровати в отеле. Он доверил мне их, чтобы я прочитал. И я читал. И читал. И читал. Мы тогда не обмолвились ни словом об этих стихах.