Аристократ

«Что он говорит? На каком языке? Почему я ничего не понимаю?» – кричит Томас Лонг в толпу зрителей, но те в ответ лишь пожимают плечами, а потом отвлекаются на действие киноленты и снова хохочут.

Ему становится скучно, он идёт к выходу, оборачивается в дверях, видит финальные титры на фоне целующей пары.

«Почему все голливудские фильмы кончаются одинаково?» – думает он и выходит из зала.

Перед кинотеатром – автомобильная парковка, там множество машин, разного вида и достоинства, в некоторых сонные водители лениво ожидают хозяев.

Он замечает привязанную к столбу лошадь и даже не удивляется, почему это лошадь припаркована среди автомобилей, и что вообще она делает в городе вдали от ипподрома и парка аттракционов.

Томас Лонг направляется прямо к ней, она же приветствует его ржанием, и он отчётливо в голове своей слышит слова: «Куда едем, хозяин?»

Он взбирается на лошадь и говорит: «Едем домой».

Лошадь скачет к дому, а он удивляется тому, что умеет ездить верхом, хотя никогда этого раньше не делал, что понимает лошадиную речь, и что лошадь знает, где его дом.

Он находит этому единственное возможное объяснение: должно быть, всё это ему снится – и лошадь, и карлик, и безликий фильм.

«Но ведь даже и у сна должна быть какая-то своя логика, какой-то смысл и зашифрованное послание… Почему же я их не вижу?» – думает Томас Лонг и просыпается – на пять минут раньше положенного будильником времени.

Глава вторая

Аристократ не работает против своей воли, по приказу и принуждению.

Подобная работа никогда не составит основу его жизни. При этом неприятие вынужденной работы не означает осуждения работающих – к ним он испытывает сочувствие. Аристократ различает работу и служение. Для него служение идеалам и ценностям, как и своей земле, – естественно и необходимо.

«Кодекс аристократа»

Хотя Томас Лонг проснулся сам, без механической помощи будильника, выспавшимся себя он нисколько не чувствовал.

Накануне он допоздна смотрел по телевизору теннисный матч – и, несмотря на то, что он не был особенным теннисным болельщиком, любовь к завершённости и целостности заставили его досмотреть затянувшийся поединок до конца, сквозь сонливость, сквозь слипавшиеся веки.

А дальше обычная утренняя процедура: неровные шаги к кухне, щёлкнувший электрический чайник, растворимый кофе в толстой керамической чашке, теряющий свой аромат при погружении в кипяток.