Дамское счастье

Во времена начала их торговли они должны были поставить на ноги пятерых сыновей, трое из них умерли двадцатилетними, четвертый пошел не по той дороге, пятый в качестве капитана уехал в Мексику. И с ними осталась только Женевьева. Семейная жизнь стоила дорого, и Бодю закончил тем, что купил в Рамбуйе земли отца своей жены, лачугу вместо дома. Горечь также вырастила в них маниакальную приверженность к старой коммерции.

– Мы бы тебя предостерегли, – повторил он, понемногу сердясь на собственную твердость, – ты могла бы написать мне, и я ответил бы тебе, чтобы ты осталась там.

Когда я узнал о смерти твоего отца, ей-богу, я говорил тебе, что в таких случаях говорят обычно. Но ты свалилась нам на голову, не предупредив… Это очень неловко.

Он повысил голос, облегченно вздохнув.

Его жена и дочь опустили взоры на землю, как слуги, которые никогда не могли вмешиваться в разговор. Однако глаза Жана заблестели, Дениза крепче прижала к груди объятого ужасом Пепе. Она уронила две большие слезы.

– Хорошо, дядя, – повторила она. – Мы уходим.

Вдруг он продолжил. Воцарилось молчание. Потом он произнес угрюмым тоном:

– Я не указывал вам на дверь. Поскольку вы только приехали, сегодня вечером вы будете спать наверху. После разберемся.

Мадам Бодю и Женевьева взглядами показали, что они могут разложить вещи. Все было устроено. Не было необходимости заниматься Жаном. Что касается Пепе, ему было бы чудесно у мадам Грас, которая жила в подвальном этаже улицы Орти, где у нее был полный пансион для маленьких детей за сорок франков в месяц.

Однако ничего не оставалось, как разместиться ей самой. Найдется ей место в этом квартале.

– Разве Винсар не спрашивал о продавщице? – спросила Женевьева.

– Твоя правда, – воскликнул Бодю. – Посмотрим после завтрака. Нужно ковать железо, пока горячо.

Ни один клиент не появился, чтобы нарушить эту семейную сцену.

Магазин оставался темным и пустым. В глубине два работника и мадмуазель продолжали свой труд, что-то шепча и насвистывая.

Однако три дамы появились, и Дениза на мгновение осталась одна. При мысли об их близкой разлуке от всего сердца она поцеловала Пепе. Ребенок, ласковый, как маленький котенок, спрятал свою голову, не произнося ни слова. Когда мадам Бодю и Женевьева вернулись, они нашли его очень серьезным, и Дениза поняла, что никакого шума больше не будет: он оставался молчалив все дни, оживляясь от ласки.