Stalingrad, станция метро

Stalingrad, станция метро

Виктория Евгеньевна Платова

Елизавете всего восемнадцать. Отзывчивая добрая душа в тюрьме огромного, отталкивающего окружающих тела. Лиза мечтает о богатстве, о любви, о фигуре, как у Кэтрин Зета-Джонс. Но работать ей приходится в собесе, в жестокой реальности, где царят цинизм, прагматичность, немощность, алкоголизм и смерть.

И с чего бы это Елизавета потянулась к одному из подопечных – к типу нетрадиционной сексуальной ориентации, вдобавок больному СПИДом? Ведь девушка фантазировала о принце, об этаком инопланетном дельфине.

И вот – он пришел, закрутил и увлек ее в волшебный мир неуловимых грез…

Виктория Платова

Stalingrad, станция метро

© Платова В., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

МОЛЕСКИН

* * *

…Будучи купленной, эта вещь теряет две трети своего обаяния. Нет, три четверти. Нет – девяносто девять целых и девять десятых процента. Примерно так думала Елизавета Карловна Гейнзе, доедая яблочный штрудель и сверля вещь глазами.

Неделю назад Елизавете Гейнзе исполнилось двадцать. Дата не слишком почтенная и мало подходящая для употребления отчества: крамольная мысль о нем выползает, когда смотришь на Елизавету со спины. Со спины она похожа на мать семейства, которая большую часть жизни провела на сидячей работе и нажила не только полтора (а то и два) десятка лишних килограммов, но и сколиоз, остеохондроз и отечность лодыжек.

Из всего вышеперечисленного Елизавету волнуют лишь лодыжки: из-за тенденции к распуханию они не влезают ни в одни сапоги с логотипом более-менее приличной страны-производителя.

А именно сапоги являются для юной Гейнзе предметом культа – гораздо более продолжительного, чем культ ТТ, но время ТТ в нашем повествовании еще не пришло.

Итак, сапоги.

Когда Елизавета делает вид, что слушает собеседника, или на самом деле слушает его; когда Елизавета думает о чем-то возвышенном и прекрасном и не занята при этом пожиранием сладкого – она рисует сапоги.

На салфетках, обрывках бумаги, на обратной стороне счетов, на чеках из ближайшего кафе: в них, кроме яблочного штруделя, как правило, значатся:

шоколадный маффин,

шоколадный эклер,

шоколадно-ягодная корзинка,

благословенное тирамису.

В моменты просветления, по совместительству являющиеся и моментами самобичевания, место шоколадного эклера занимает круассан, а место шоколадно-ягодной корзинки – ватрушка с творогом.