Нахид

Она отпускает мой подбородок и говорит:

– Меня зовут Хатун. В этом блоке есть ещё несколько политических. Он только называется блоком, а камер здесь нет.

Я мало что могу разглядеть, но уши мои слышат многое – и страдают. Разговоры здесь ведутся очень громкие и грязные. Длинные волосы Хатун слиплись и висят сосульками. Мне совсем плохо, и я встаю, сжимаю кулаки и стучу в железную дверь.

– Меня арестовали по ошибке! Откройте дверь!

На меня падает тень. Крупнотелая заключённая упёрлась руками в оба косяка двери и таким образом поймала меня.

– Личико твоё красивое, как и голос, – говорит она. – Бьюсь об заклад, в блоке ещё не бывало такой прелестной девочки!

Я смотрю на неё, а она приближает ко мне свой подбородок. Принюхивается и заявляет:

– Эта красотка – только моя, все расслышали?

Я в полной растерянности, и язык отнялся. Женщина трогает моё лицо толстым мужским пальцем – от её руки пахнет табаком. Волоски на моём теле встали дыбом – и я обеими руками бью её в грудь:

– Оставь меня в покое!

Между нами впрыгивает Хатун с ремнём в руках:

– Шахназ-пантера, к этой не подходи!

Несколько заключённых окружают Шахназ.

Своей татуированной лапой она чешет голову с короткими волосами. Её широкий халат подпоясан толстым ремнём, она затягивает его туже и объявляет:

– Ай, как мне нравится видеть, как политические друг за дружку стоят. Ай, прямо кайф ловлю! Но вы должны знать, что Шахназ зря не болтает. Ночь длинна, а дервиш не спит.

Я сажусь и обхватываю коленки руками.

Между мною и Хатун присаживается худая женщина, замечает:

– Хорошо ты её отбрила.

Потом поворачивается ко мне:

– Благополучная девушка – и такие, значит, уже ходят на демонстрации?

– Я не собиралась на демонстрацию – так получилось.

Женщина ухмыляется:

– Мы с Хатун тоже просто несли мясной суп – за этим нас и взяли.

Бедняга решила, что я заметаю следы. Она не знает, из какого незнающего мира я приехала на родину всего несколько дней назад.

– Фатима, – спрашивает Хатун, – а что сказала Шахназ своим подружкам?

– Что эта девочка сводит её с ума.

Она, пока не впрыснет свой яд, не отстанет.

– По тебе не похоже, – говорит мне Хатун, – что ты без покровителей. В аппарате имеешь знакомства?

– Где?!

– Ну, откуда мне знать, – в министерстве каком-то.

– Мой двоюродный брат работает в юстиции.

Кивнув, Хатун берёт меня за левое запястье.

– Браслета нет у тебя? Или ожерелья, ещё чего-то?

– Нет.